РАЗДЕЛ II. ИСТОРИЯ БИБЛИОГРАФИИ

Характеризуется роль истории в современном и перспективном развитии библиографии как деятельности и библиографоведения как науки. Раскрываются основные особенности, тенденции и достижения библиографии на примере ее отечественной истории.

Глава 9. СОЗДАНИЕ РЕПЕРТУАРА РУССКОЙ КНИГИ ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ

Характеризуются основные опыты составления, особенности использования библиографических жанров, важнейшие достижения и перспективные решения в период XIX - начала XX в.

9.1. "ОПЫТ РОССИЙСКОЙ БИБЛИОГРАФИИ" В.С. СОПИКОВА

Первые опыты решения этой важнейшей библиографической проблемы в XVIII в. оказались или незавершенными, или неопубликованными. И вот теперь речь пойдет о труде  В.С. Сопикова "Опыт российской библиографии". Это единственный за всю историю русской дореволюционной библиографии до конца составленный и полностью опубликованный репертуар русской книги от начала заведения типографий до 1813 г. в виде словарного указателя. Как известно, В.С. Сопиков вместе с В.Г.Анастасевичем является основоположником русской науки о библиографии (библиографоведения). Но именно создание репертуара принесло ему славу, сделало его наиболее яркой фигурой в русской библиографии, "истинным отцом" которой он и считается.

О жизни и деятельности В.С. Сопикова, к сожалению, имеются скудные сведения. Так, известно, что он выходец из купеческой семьи, самоучка. В юности служил приказчиком в книжной лавке сначала московского книгопродавца  Полежаева, а затем  Кольчугина, которые были комиссионерами  Н.И.Новикова. Отсюда новиковские традиции в мировоззрении В.С. Сопикова. В 1788 г. он открыл в Петербурге собственную книжную торговлю, а при ней публичную "библиотеку для чтения". Позже занимается издательской и переводческой деятельностью. Правда, достоверно известно издание только шести книг, в том числе переводы французских просветителей ( С.Марешаля - в своем переводе,  Ж.Ф.Мармонтеля,  Ш.Монтескье).

В 1811 г. В.С.Сопиков ликвидировал свою книжную торговлю и по предложению  А.Н.Оленина поступил в Публичную библиотеку "помощником библиотекаря по части русской словесности", получив поручение привести в порядок книги на русском и церковнославянском языках. В этой должности В.С.Сопиков оставался до конца своей жизни. Осенью 1812 г., когда в связи с занятием Москвы войсками  Наполеона началась эвакуация Петербурга, ему было поручено весьма ответственное дело по доставке фондов Публичной библиотеки в Петрозаводск. Более трех тысяч пудов драгоценных книг и рукописей сопровождал В.С.Сопиков и в полной сохранности доставил их обратно с полпути, когда для Петербурга миновала опасность.

Именно к 1811 г. был уже в основном готов главный труд его жизни "Опыт российской библиографии" [В 5 ч. СПб., 1813-1821], над которым он работал около двенадцати лет. Собственно, эта работа и послужила основанием для приглашения В.С.Сопикова на службу в Публичную библиотеку, чтобы дать ему возможность успешно реализовать труд его жизни. Тогда же А.Н.Оленин ходатайствовал об издании "Опыта" на средства императора  Александра I, так как "сия книга несомненно будет помещена в числе классических творений" [цит. по:  Здобнов Н.В. История русской библиографии... С. 176-177]. Но ходатайство было отклонено. Зато царь "удостоил" вступившего "в казенную должность" и "оставившего купеческое свое звание" В.С.Сопикова другой "награды": "во внимание к его трудам и отличному усердию к отечественной библиографии, всемилостивейше пожалован чин XIV класса". По ироническим словам  А.Н.Оленина, чин, "которым награждаются ученики, выходящие из педагогического института". Несмотря на такую "монаршую милость", В.С.Сопиков не пал духом и довел свой труд до конца, а главное до читателей.

Основная трудность, которую должен был преодолеть В.С.Сопиков, как и его предшественники, - это поиск и описание de visu всех русских книг. Состояние тогдашних библиотек, отсутствие государственной библиографии не способствовали в полной мере решению этой проблемы. Приходилось использовать уже подготовленные печатные и рукописные библиографические указатели и библиотечные каталоги (в предуведомлении указаны 18 из них), книготорговые росписи (около 100), а также книжные объявления в "С.-Петербургских ведомостях" и "Московских ведомостях". Кроме того, "многие библиографические известия" сообщены ему "от разных особ", в частности таких известных, как  Евгений Болховитинов,  К.Ф.Калайдович и В.Г.Анастасевич. Естественно, служба в Публичной библиотеке способствовала совершенствованию его труда, позволила хронологически довести его до 1813 г., а частично и до 1818 г. В результате репертуар составили 13249 библиографических записей (в сплошной авторской нумерации). А восполнение пропусков и исправление ошибок продолжалось затем разными библиографами в течение девяноста лет. Особенно основательно поработали  В.И.Саитов, опубликовавший "Заметки и разъяснения к "Опыту российской библиографии" В.Сопикова" [Журн. М-ва нар. просвещ. 1878. № 6. С. 247-291. Отд. отт.: 45 с.], а также  В.Н.Рогожин в процессе второго издания "Опыта" [СПб., 1904-1906]; кроме того, надо иметь в виду его "Материалы для русской библиографии XVIII в. и первой четверти XIX в." [СПб. Т. 1, вып. 1-2].

Представляет интерес первоначальный замысел В.С.Сопикова, задуманный по следующему плану: 1) введение в библиографию; 2) систематическая роспись всем книгам, которая мыслилась как основная часть "Опыта" 3) полная роспись книгам, расположенная по алфавиту заглавий; 4) вспомогательный к систематической росписи алфавитный указатель авторов с сокращенным обозначением заглавий; 5) хронологическая роспись книгам церковной печати и 6) полная роспись всем картам. Но выполнить намеченный план В.С.Сопиков не успел. Он вынужден был отказаться от систематического расположения книг, лишь разделив материал на два отдела: 1) книги церковной (кирилловской) печати, составившие первую часть, и 2) книги гражданской печати, вошедшие в остальные четыре части "Опыта". В каждом из этих отделов он расположил материал по заглавиям в алфавитном порядке первых имен существительных - метод, укоренившийся впоследствии во многих русских и иностранных библиографических пособиях и каталогах библиотек. От этого порядка В.С.Сопиков отступил в двух случаях: в отношении книг наиболее известных авторов (например,  Вольтера,  А.Н.Радищева,  М.В.Ломоносова и др.), включив их имена в алфавит заглавий, и в отношении некоторых литературных жанров (например, комедии, трагедии и т.п.).

Сознавая недостатки своего алфавитного метода, В.С.Сопиков обещал в "Предуведомлении" приложить к каждой части "Опыта" вспомогательные указатели: систематический и авторов. К первой части они даны. Кроме того, к ней приложен и обещанный хронологический вспомогательный указатель вошедших сюда книг. Что касается других частей, то он изменил свой план и хотел приложить к последней части (а не к каждой) сводные для всех книг гражданской печати вспомогательные указатели - авторов (с указанием времени их смерти) и систематический. Но смерть самого В.С.Сопикова не позволила осуществить это намерение. Не успел он дать и указатель карт. Более того, В.С.Сопиков не закончил издание своего труда и последнюю, пятую часть через три года после его смерти, совершив своего рода благородный поступок, издал его друг В.Г.Анастасевич.

Отсутствие вспомогательных указателей в определенной мере восполнили через несколько десятилетий  П.О.Морозов и В.Н.Рогожин. Причем если первый составил элементарный "Азбучный указатель имен авторов, переводчиков и издателей", упоминаемых во второй-пятой частях "Опыта" [СПб., 1876], то В.Н.Рогожин - два издания "Указателя к Опыту российской библиографии В.С.Сопикова" [СПб., 1900 и 1908]. Второе из них составлено к редактируемому  В.Н.Рогожиным, исправленному и дополненному изданию "Опыта". "Указатель" включает в себя целую серию вспомогательных указателей, кроме задуманного В.С.Сопиковым систематического, а именно: 1) заглавий, 2) авторов, переводчиков, редакторов, издателей и других лиц, 3) собственных имен, встречающихся в заглавиях книг и журналов, в предисловиях, посвящениях и примечаниях, 4) географических названий, 5) книг, напечатанных в провинциальных типографиях, по алфавиту мест печатания, 6) книг, показанных в "Опыте" редкими.

Труд В.С.Сопикова отличается и еще одним новаторским нововведением: учетно-регистрационная функция репертуара перерастает в критическую и рекомендательную. По оценке  Н.В.Здобнова [История русской библиографии... С. 179], в русской библиографии это был первый случай, и единственный - добавим мы от себя, такого рода, поднимающий труд В.С.Сопикова на чрезвычайно большую высоту. Рекомендовались только книги гражданской печати.  П.Н.Берков в статье "Идеологическая позиция В.С.Сопикова в "Опыте российской библиографии" [Сов. библиогр. 1933. Вып. 1/3] насчитал у него приблизительно 330 рекомендованных книг. Большинство их (около 170) относится к словесности, на втором месте - история (50 книг), затем идут философия и религия. Эти книги, которые "достойны особенного внимания наших читателей и все совокупно могут составить небольшую избранную библиотеку, наипаче для тех, кои сами собою, без руководства опытных и знающих людей, не в состоянии из толикого множества книг сделать надлежащего выбора", он выделил, печатая курсивом ("косыми буквами") или отмечая звездочкой.

Что касается критической функции "Опыта", то в этих случаях широко использовались аннотации и различного рода выписки. Всего выписками снабжены 62 книги, из них в первой части - 37, во второй - 13, в третьей - 11, в четвертой - 1. В первой части даны выписки главным образом из древних славянских книг, имеющих большое культурно-историческое значение. Некоторые из этих выписок даны с пояснением, что помещены "для показания слога и правописания". Кроме того, в той же части дана выписка из главы 12 известного романа французского просветителя  Ф.Мармонтеля "Велизарий", изданного в Вене в славянском переводе. Этот роман давно привлек внимание В.С.Сопикова: в 1803 г. он сам издал его в русском переводе, а во второй части "Опыта" поместил обширную выписку уже из главы 13.

В остальных частях выписки сделаны преимущественно из художественных произведений русских и иностранных писателей и 14 - из изданий общественно-политической литературы. Самая большая выписка (65 с.) сделана из первого, тогда уже редкого издания прославленной в свое время поэмы  И.Ф.Богдановича "Душенька", сыгравшей большую роль в развитии русской поэзии. Свои выписки В.С.Сопиков снабдил примечанием: "Первое издание знатоками уважается более, нежели последующие, исправленные, ибо автор исправлял сие творение в преклонный уже вечер своей жизни". Другими словами, для образования "вкуса читателей к хорошим сочинениям", что В.С.Сопиков считал одной из задач библиографии, именно подходит первоначальный текст поэмы.

Среди общественно-политической литературы примечательна выписка из "Путешествия"  А.Н.Радищева, которая была вырезана цензурой, а страница (так называемая "Радищевская страница") перепечатана и сама четвертая часть "Опыта" в оригинале сохранилась в единичных экземплярах [подробнее см.: Библиотека  Д.В.Ульянинского. Т. 2. С. 495]. Весьма показательны также выписки (11 с.) из книги французского атеиста, известного деятеля Великой французской революции, участника "Заговора равных"  С.Марешаля - "Пифагоровы законы", переведенной на русский язык и изданной самим В.С.Сопиковым в 1808 г. Они приведены не только для "некоторой приятности", но преследовали также цели пропаганды излюбленных идей самого В.С.Сопикова. Именно так оценивает выписки из общественно-политических книг  П.Н.Берков в указанной выше статье. "Почти все отрывки этого рода, - подчеркивает он, - трактуют вопросы политического устройства государства, взаимоотношений верховной власти и народа, конституционного начала, крепостного права, классовых связей и т.п. Создается убеждение, что включенные в "Опыт" выписки образуют нечто вроде хрестоматии политического свободомыслия". Это мнение П.Н.Беркова подтверждают и другие исследования, например книга  Ю.Г.Оксмана "Очерки по истории движения декабристов" [М., 1949. Разд. 2].

Именно вокруг выписок общественно-политического характера разразилась бурная полемика после выхода второй части, о чем в предисловии к третьей части сам В.С.Сопиков писал, что "некоторым просвещенным особам не понравились выписки, помещенные во второй части". Он пытался не сдаваться, поместив в третьей части еще одиннадцать выписок, в том числе из книги С.Марешаля. Церковные книги, объяснял В.С.Сопиков в письме к одному из своих противников  К.Ф.Калайдовичу, "только любопытны", а гражданские - "прекрасные образцы для подражания и уроки нравственности для молодых людей" [Письма В.С.Сопикова к К.Ф.Калайдовичу: Сообщил  И.Шляпкин//Сб. Отд-ния рус. яз. и словесности Акад. наук. 1883. Т. 32, № 5. Отд. отт.: С. 20]. Но, как мы знаем, в четвертой части была лишь одна выписка, однако и она была вырезана ("Радищевская страница"). Единственное намерение В.С.Сопикова своими выписками оказать услугу молодым и неопытным читателям, особенно с периферии, или иначе - увести свой труд от "простой и обыкновенной росписи... посадив в песчаной степи кустарники и цветы", т.е. поместив в "Опыте" разные выписки из книг, которые имеют неоспоримое достоинство, поддержки не получило.

Другое дело аннотации, в которых он давал разнообразные сведения о книгах, не стремясь к формальному единообразию, а исходя из соображений целесообразности. Согласно квалификации Н.В.Здобнова [История русской библиографии... С. 180], В.С.Сопиков раскрывал содержание только особенно ценных, по его мнению, книг, или конспектируя их ("Основания силы и благосостояния царств" Юстия), или помещая полное их оглавление ("Древняя российская вивлиофика"  Н.И.Новикова), или цитируя их более или менее подробно ("Пифагоровы законы"  С.Марешаля). Давая краткие справки по истории книги или о переводах русских книг на иностранные языки (например, "Слово о полку Игореве"), он отмечал редкость книг, причем наиболее ценные из них описывал особенно подробно ("Апостол" и "Библия"  Ф.Скорины); указывал, где было возможно, их тиражи. Он оценивал русские переводы сравнительно с их оригиналами, обращал внимание на опущенные в переводах по цензурным соображениям главы и характеризовал разные издания одного и того же произведения. Например, о "Россияде"  М.М.Хераскова: "Первое и третье издания сей книги лучшие, а последнее так обезображено, что жалко смотреть".

Несмотря на идеологическое противостояние вокруг выписок, труд В.С.Сопикова в общем положительно был принят библиографической общественностью [см. подборку отзывов:  Рейсер С.А. Хрестоматия... С. 87-91]. Так, после выхода первой части отзыв на нее был помещен в "Сыне отечества"  Н.И.Греча [1813. № 48. С. 115-125], где отмечалось, что автор "заслужил внимание и благодарность всех любителей русской литературы". Примечательно, что именно "Сын отечества" попытается продолжить "Опыт" В.С.Сопикова, организуя текущий библиографический учет. "Вестник Европы" [1813. № 21/22. С. 91-100], публикуя отрывок из предисловия к "Опыту", во введении от редакции подчеркивает "необходимую надобность" "новой полезнейшей книги".

После издания третьей части обстоятельный отзыв дал (под псевдонимом "Пвл") в журнале "Современный наблюдатель российской словесности" [1815. № 15. С. 85-96]  П.М.Строев. Как опытный библиограф, он без всякого рода идеологических выпадов дает вполне справедливую и положительную оценку трудам В.С.Сопикова, которые "достойны благодарности соотечественников, тем более что библиография есть у нас еще новая, малоизвестная и следственно чрезвычайно трудная наука". Он высказал и ряд замечаний. "Но будем довольны трудами г. Сопикова, - заключает он свой разбор, - всего вдруг сделать нельзя; будет время и библиография наша явится в новом и гораздо лучшем виде". В этой связи примечательны оценки  М.Н.Лонгинова, данные им почти через сорок лет после издания "Опыта" в печатаемых в "Современнике" [1857. № 7. С. 68] "Библиографических записках": "Мы слышим иногда упреки книге Сопикова за неопределенность и неточность некоторых показаний. Но как им не быть в 13249 заглавиях книг? Подробности у него точно иногда неверны. Будем исправлять их, но не упрекать Сопикова, который составил свою книгу сам, без всякого предварительного собрания материалов. Не забудем, что книга эта всякий день бывает нам полезна, хотя как первоначальное и общее указание редких изданий. Наконец, вспомним, что при всех притязаниях новейших времен, никто не подумал не только составить что-нибудь подобное, но даже исправить неизбежные погрешности в драгоценной книге отца русской библиографии" (выделено нами. - А.А.Г.).

Важно отметить, что современная нам библиография имеет более или менее научно разработанный репертуар русской книги по XVIII в. включительно. Другими словами, дальше В.С.Сопикова решение проблемы не продвинулось. Имеются лишь повторы или незавершенные опыты.

Несмотря на в общем-то большой успех труда В.С.Сопикова "Опыт российской библиографии", начавшаяся было традиция составления репертуара русской книги в форме указателя или каталога была надолго прервана. Мы можем указать лишь на отдельные примеры. Так, "Систематический каталог книг на русском языке Публичной библиотеки по части правоведения, политических и статистических наук" [СПб,, 1863], составленный под редакцией  В.Э.Пфаффа и изданный на собственный счет помощника директора названной библиотеки, по замыслу открывал серию тематических каталогов, раскрывающих фонды русского отделения Публичной библиотеки. Но продолжения не последовало.

Самым грандиозным по замыслу и исполнению стал "Всеобщий систематический каталог русских книг", ради составления которого был создан Библиографический кружок, затем преобразованный в Русское библиографическое общество при Московском университете. Правда, финал его составления был поистине трагическим. Идея подготовки такого каталога принадлежала библиографу и библиотековеду  В.Ф.Фрейману, который самостоятельно составлял репертуар русских книг. Подготовленная им к 1889 г. картотека содержала 20000 названий, и он наивно полагал, что четвертая часть подготовительной работы над "Всеобщим систематическим каталогом русских книг, напечатанных с 1708 г. по настоящее время, со всеми библиографическими и критическими заметками" им уже выполнена. В действительности дело обстояло иначе. Поэтому, заинтересовавшись этой фундаментальной идеей,  А.Д.Торопов вместе с В.Ф.Фрейманом и другими организовал Московский библиографический кружок, официально утвержденный 4 октября 1890 г. в числе 59 членов. Коллективная работа была хорошо организована. Вначале собирался предварительный материал из библиографических источников, расклеивался и расписывался на карточки, затем описания частично проверялись по подлинникам (полная сверка предполагалась по окончании всей росписи). В конце намечалась и разработка системы библиографической группировки. После года коллективной работы каталог вырос до 66000 записей.

Работа над репертуаром неизбежно поставила ряд теоретико-методических проблем, в первую очередь унификации библиографического описания, чтобы избежать разнобоя при коллективной работе. Многочисленные обсуждения и дискуссии обобщил сам председатель кружка  А.Д.Торопов, подготовивший "Опыт руководства к подробному описанию книг согласно требованиям современной библиографии" [М., 1901. 96 с. С прил. библиогр. карточки]. По существу это пособие далеко выходило за рамки инструкции по библиографическому описанию, давая и некоторое понятие о принципах построения, объеме и границах создаваемого репертуара.

Вторая проблема, которую необходимо было решить, - это создание подходящей для такого грандиозного труда библиографической классификации. О возможном подходе к искомому решению дает представление схема, примененная в издаваемом кружком журнале "Книговедение" (1894-1896), где В.Ф.Фрейман регулярно вел "Список вновь вышедших книг". По оценке  М.В.Машковой [История русской библиографии... С. 68], эта классификация, "и для того времени слабая, оказалась совершенно неприемлемой для большой библиографии". Правда, необходимость в разработке новой классификации вскоре отпала, так как все шире стала распространяться УДК, активным пропагандистом которой было само Русское библиографическое общество, особенно в лице его секретаря  Б.С.Боднарского. Он же внес большой вклад, как мы знаем, в библиографию русской библиографии, на использовании материалов которой и велось предварительное составление репертуара. К 1917 г. дополненная и приведенная в порядок картотека содержала в общей сложности 600000 карточек, разделенных на две части: первая (300000 карточек) систематизирована по десятичной классификации, вторая часть (также 300000) - по алфавиту. В юбилейном отчете дело было представлено законченным: "Особенной гордостью общества в описываемый период было завершение национального библиографического репертуара, начатого, как известно,  Фрейманом" [ Орлов Н.Н. 35-летие Русского библиографического общества при Московском университете//Библиогр. изв. 1924. № 1/4. С. 28].

В действительности, работа была выполнена примерно наполовину. Ведь еще в упомянутом выше "Опыте..." А.Д.Торопов привел достаточно примерный расчет книжного репертуара: число только русских книг к началу XX в. составляло около 400000 названий. А затем к 1917 г. эта цифра увеличилась минимум еще на 300000. Собственно, в то время истинные размеры возможного библиографического репертуара в России отчетливо не представлял никто. Сам  Б.С.Боднарский сетовал: "Мы не только не имеем полной библиографии русских книг, - мы даже не знаем, сколько их вышло у нас приблизительно: миллион, или 500000 или 200..." [Библиография как синтез книжной мысли. С. 83-90]. Но важно другое - работа и над этой примерной половиной репертуара русской книги пропала даром. Сначала артиллерийский снаряд, попавший осенью 1917 г. в левое крыло старого здания Московского университета и именно в то помещение, где хранился репертуар, нанес ему трудно поправимый урон. Часть карточек осталась лежать под грудой обломков и мусора. Только через год, осенью 1918 г., удалось заняться приведением его в порядок и реставрацией, чтобы использовать для справочных целей. Затем в январе 1920 г. репертуар поступил в библиографическую комиссию Госиздата, а в дальнейшем - в Центральную книжную палату. Как свидетельствует  М.В.Машкова [История русской библиографии... С. 71], после ряда мытарств он превратился в груду неорганизованного материала и как справочный аппарат потерял значение.

В заключение заметим, что в силу разобщенности и неинформированности русских библиографов параллельно с работой Московского библиографического кружка и Русского библиографического общества репертуар пытались составлять и другие учреждения и лица. Подробно о них написано в монографии М.В.Машковой [История русской библиографии... С. 71-83].