§ 2. Религия и наука
Л. Фейербах: История философии. Том
I. Введение
Когда этот отрицательно религиозный дух утвердился и стал господствующим духом
времени в качестве истинной абсолютной сущности, перед которой все другое
должно исчезнуть как суетное и ничтожное, то, как неизбежное следствие этого
погибли не только искусство и изящные науки, но вообще науки, как таковые. Не
многочисленные войны и набеги того времени, не естественная грубость тогдашних
народов, а только отрицательно религиозная тенденция была настоящей, по крайней
мере духовной причиной их падения и гибели, ибо для духа с такой тенденцией
даже искусства и науки подходят под понятие суетного и мирского, простой
забавы.
Так, например, говорит Иероним (3) в одном из своих писем (Epist., XXII, 13):
“Какая связь между светом и тьмой? Что общего имеет Христос с Велиалом (4)? Что
за дело Горацию до псалтыря? Марону (Вергилию) до евангелий? Цицерону до
апостолов? Разве твой брат не пришел бы во гнев, видя тебя на коленях перед
идолом? И хотя чистому все чисто и не позорно, что принимается с должной
благодарностью, однако не следует одновременно пить из чаши Христа и чаши
демонов... О господи! Если бы я стал читать светские книги, то этим я отрекся бы
от тебя!” В правилах св. Исидора повелевается:
“...монах должен остерегаться читать книги язычников и сочинения еретиков”.
Григорий Великий (5) сделал виеннскому епископу Дезидерию строгий выговор за то,
что он учил молодых людей грамматике (классической литературе) и читал с ними
языческих поэтов. “Так как неуместно одними и теми we устами восхвалять Христа и
Юпитера, то ты сам увидишь, какой 'серьёзный грех, когда епископ преподает то,
что непристойно даже набожному мирянину... Если по дошедшим до нас известиям
окажется ложным, что вы предаетесь суетным и светским занятиям, мы возблагодарим
за то бога”. Более образованные и гуманные среди христиан средних веков ценили
изучение так называемой светской литературы, но не ради ее самой (ср. Герен.
История изучения классической литературы, так далее. Даже Алкуин (6) в позднем
возрасте не раз одобрял чтение языческих поэтов и писателей. Из того же принципа
вытекает, что даже среди протестантов многие осуждали науки, например Иоганн
Амос Коменский (7) отвергал метафизику Аристотеля и Декарта, критику и
филологию и написал по этому поводу стихи: “Ты учишься, читаешь, пишешь, однако
приходит смерть. Изучай самого Иисуса: одно это тебе нужно”. По этому вопросу
сравните также Арнольда (8) и суждения его и других в его “Истории церкви и
еретиков”, т. 2, ч. 16, гл. 10 (О положении школ и академий, особенно у
лютеран), пестро окрашенные окна, как будто чистый свет для набожной общины,
обратившейся от мира и природы к богу, представлял нечто отвлекающее и
нарушающее, как будто свет природы несовместим со светом молитвы и дух
воспламеняется молитвой только в окутывающей природу темноте, так было и в ту
эпоху, когда дух снова пробудился к мышлению, обратив взор к природе, а свет ее
проник в человека, омраченный и преломленный средой аристотелевской физики, так
как под властью отрицательной религиозности он как бы боялся открыть свой взор и
собственной рукой сорвать запретный плод с древа познания.
Хотя отдельные лица в средние века особенно ревностно занимались изучением
природы и вообще так называемая светская ученость еще держалась и почиталась в
монастырях и школах, все-таки науки оставались подчиненным, побочным занятием
человеческого духа, имели скромное, ограниченное значение и должны были
оставаться в таком положении, пока религиозный дух был верховной судебной
инстанцией, законодательной властью, а церковь — властью исполнительной.
|
