Часть 5.Блез Паскаль

Глава 3. Антропология Паскаля: Трагичность, хрупкость и достоинство человека. Человек как мыслящий тростник

Как и для Монтеня, человек у Паскаля — главный предмет философской рефлексии. “Человек рожден, чтобы мыслить: в этом его достоинство и назначение, думать как следует — его долг. Порядок мышления состоит в том, чтобы начать с начала, с себя как цели”. Философия утверждает, а мышление доказывает величие человека.

Величие человека очевидно настолько, что его можно вывести даже из его же ничтожества, — ведь говорим же мы: “какое скотство”, имея в виду, что презираем того, кто скатился до животного состояния, а ведь совсем не так давно животная природа была его собственной. Но настоящее величие состоит в умении быть милосердным. Дерево не знает сострадания, зато удел великих быть снисходительными.

Существует два начала истины: разум и чувства, но и то и другое обманчивы. “Мы часто недовольны жизнью и тем, что имеем: хотим быть в глазах других лучше, а потому все время заняты сравнением, мысленно прихорашиваемся, чтобы сохранить лицо воображаемое, забывая об истинном”. Но разве это не претенциозно — хотеть быть известным всему белу свету, да ещё и потомкам. Тщеславие укоренено в сердце человеческом: солдат, рабочий, повар, механик — неважно кто — хотят быть почитаемыми, “и даже философы, пишущие о суетности славы, и те хотят быть славными писателями, а те, кто их читает, хотят иметь славу почитателей; возможно, и я, пишущий эти строки, того же хочу. Гордость овладевает нами незаметно, через ошибки наши, так что, кажется, и потерять жизнь мы готовы, лишь бы об этом говорили”.

Паскаль говорит и об онтологическом ничтожестве человека. “Что такое человек? Относительно бесконечности — ничто, и всё — в сравнении с ничем, а значит, нечто среднее между всем и ничем. Бесконечно далекий от целей и начал вещей, скрытых в непроглядной дали. человек равным образом не способен понять, откуда он пришёл, понять бесконечное, которое поглотит его. Кто может понять эти странные пути? Только их автор, никто другой”. Таковы наши реальные условия — быть между точным знанием и абсолютным невежеством. Мы жаждем порядка стабильного, основы прочнейшей, чтобы построить башню до небес, но рано или поздно фундамент дает трещину, и пропасть открывается нашему взору.

Поэтому человек — существо непостоянное и неопределенное, “не ангел, не бес”. Он велик лишь потому, что “признаётся в своём ничтожестве”. Это нищета короля, лишённого власти. Блеск и нищета онтологически одно и то же для человека — не растения, не животного. Опасно показывать слишком много общего с животным миром без указания на отличия. Человек не должен довольствоваться животным бытием, но и не следует считать себя ангелом. Поэтому того, кто возносится, следует спустить с небес, а того, кто себя недооценивает, — приободрить. Это и есть “трагический реализм” Паскаля, ибо это поиск позитивности “со слезами на глазах”, ведь воля повреждена. И когда мы, наконец, отчаемся в бесполезных поисках блага, очутимся в объятиях Спасителя. Стало быть, человек достоин сожаления, ибо не знает, куда прислониться. Он сбит с истинного пути, искать его безнадежно. В свете онтологического ничтожества человека Паскаль, коленопреклоненный, взывает к смыслу жизни, который невозможно найти в одиночку. Но иначе решают другие: как только понята тщетность поисков смысла жизни, некоторые выбирают развлечение. Чтобы быть счастливыми, достаточно не думать о смерти, невежестве, пороках. “Но ведь развлечение — наибольшая среди наших бед, ибо отбивает привычку размышлять о нас самих и неотвратимо влечет к погибели. Без этого мы впадаем в скуку праздности, а тоска толкает искать нечто сильнодействующее.

С самого момента пробуждения нас обступают заботы и волнения, и если наступает момент передышки, мы тут же готовы развлекаться. “Непостижимо сердце человеческое, и сколько же в нём нечистот” Живём играя, из-за страха остаться наедине с собой, осознать свою ничтожность. “Оставьте и короля в одиночестве, без чувственных услад, напряжения ума, без компаньонов, и вы тотчас увидите короля-ничтожество. Чтобы избежать этого, он вечно окружен придворными, у которых одна забота — поставлять развлечения, не оставлять его ни на минуту наедине с собой”. Человеческое ничтожество и суетность мира очевидны всем, но как мы изобретательны в том, чтобы их не замечать. Соломон и Иов лучше других это поняли: первый был счастливее второго. Первый, полагает Паскаль, знал по опыту суетность наслаждений, второй — реальную угрозу пороков.

Итак, мы несчастливы и ничтожны, будь иначе, то зачем, спрашивается, подвергать разум иллюзиям, создавая видимость счастливой беззаботности? Отчего тогда эта боязнь заглянуть себе в глаза? Если хорошо проанализировать странные людские возбуждения в опасностях, в которые люди себя ввергают при дворе, в войнах, абсурдных ссорах, то вывод неизбежен: все это лишь из страха тишины и сосредоточенного уединения, боязни мысли и бесстрашного самоотчета. Человеческое родовое несчастье заключено в нашей природе, слабой и конечной: ничто не утешит нас, стоит понять это всерьез. Сумятица, шум, грохот, страсти - вот что отвлекает, наркотизирует. Потому тюрьма — самое чудовищное наказание, а наслаждение уединением — чувство мало кому знакомое.

Из сказанного ясно, что человека окружают непостижимые тайны, да и сам он есть величайшая тайна, а потому человек – ничтожнейшее существо. “Человек в бесконечности - что он значит?”. Начало и конец его неизвестны, его существование мимолетно. В таком контексте Паскаль формирует свой знаменитый образ человека как “мыслящего тростника” (roseau pensant) – одного из наиболее слабых созданий природы. “Человек не просто тростник, слабое порождение природы: он — мыслящий тростник. Нетрудно уничтожить его, но если все же суждено человеку быть раздавленным, то он умеет и в смерти быть на высоте; у него есть понимание превосходства вселенной, но такого понимания нет у вселенной”. “Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды”.

Но и в самом ничтожестве человека заключена возможность его величия. Паскаль связывает её с мыслительной способностью, которая высоко поднимает человека над всеми другими творениями. “Величие человека тем и велико, что он сознает свое ничтожество. Дерево своего ничтожества не сознает... Человек чувствует себя ничтожным, ибо понимает, что он ничтожен: этим он и велик”. Человек, повторяет Паскаль, — не ангел, но и не животное. Некоторые люди тщетно пытаются погасить в себе страсти, чтобы приблизиться к ангелам. Другие же хотят отказаться от разума и на этом пути уподобляются тупым животным, — совсем уж позорная жизнь. Между тем при неизбежной двойственности человеческой природы нужно развивать в себе естественную потребность в мышлении. Только на этом пути можно преодолеть человеческое ничтожество и усилить величие человека, данное ему в мысли, и только в ней. При всей абстрактности этого рассуждения Паскаля нельзя не заметить, что в таком контексте его морально-философской доктрины проявилась рационалистическая компонента его мировоззрения, которая отнюдь не устраняет религиозности, а причудливо сочетается с ней.