Е. Е. Ламберт - Письма 1859-1861 - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

28 ноября (10 декабря) 1860. Париж

Париж.

10-го декаб./28-го нояб. 1860 Прежде чем отвечать на Ваши два большие и прелестные письма1, милая графиня, позвольте попенять Вам (хотя это слово отзывается неблагодарностью) за следующую фразу в Вашем письме: "Vous voulez de mon ecriture 2 fois рат semaine, ma distraction a ete cause que voici 2 lettres trop pres l'une de l'autre"2. Как будто Вы не знаете, что я был бы счастлив, получая от Вас по два письма в день - и что мое предложение было единственно внушено желанием быть скромным и не утруждать Вас слишком! Вы иногда вычитываете между строками то, что в них не подразумевалось - точно так же, как Вы напрасно заподозрили ироническую улыбку на лице книгопродавца Давыдова: говорят Демидов и Демидовский переулок, как угодно. А улыбка на лице образованного купца - показывает только его галантерейность3.

Я рад, что Анненков, наконец, посетил Вас, хотя я боюсь, что из этого ничего не выдет4. Он робок, мало жил в женском обществе, плохо говорит по-французски, лишен самоуверенности и блеска: он Вас полюбит, будет уважать Вас и не будет ходить к Вам. Очень был бы я рад, если б мое предсказание не сбылось - он отличный человек.

А вот Григорович, с которым Вы познакомились и который, кажется, произвел на Вас впечатление - далеко не отличный человек. Это бессердечный мелкий сплетник и лгун. Пока Вы не привыкнете к его штучкам, к образности его языка - он будет Вам нравиться; но я полагаю, Вы скоро его поймете и увидите, что он даже не умен - и что живописность его выражений не что иное, как манера5.-- Ох, как подумаю, какое Вы еще молодое и неопытное существо! И за это я люблю Вас, за наивность сердца, так много страдавшего - и ума, так искушенного! - А впрочем, отчего же и не потешиться Григоровичем, ходят же в театр смотреть пустые, но забавные пьесы, и даже платят за это.

Моя жизнь проходит однообразно и тихо - я много работаю - и написал уже около трети большой повести, которую Анненков Вам прочтет в рукописи, как только сна будет готова6; с дочкой мы живем теперь в ладу - наше колесо больше не скрыпит и катится, хотя общего между нами - по-прежнему - очень мало; да сверх того - на днях - мое сердце умерло. Сообщаю Вам этот факт - как его назвать, не знаю. Вы понимаете, что я хочу сказать. Прошедшее отделилось от меня окончательно, но расставшись с ним, я увидал, что у меня ничего не осталось, что вся моя жизнь отделилась вместе с ним.-- Тяжело мне было - но я скоро окаменел; и я чувствую теперь, что так жить еще можно. Вот если бы снова возродилась малейшая надежда возврата - она потрясла бы меня до основания. Я уже прежде испытал этот лед бесчувствия, под которым таится немое горе... дайте окрепнуть этой коре - и горе под ней исчезнет7.

Я с сожалением узнал о болезни Вашего сына и надеюсь, что он теперь совершенно здоров и весел. Вообразите, я совсем не знал, что Ваш муж и Ваш beau-frere еще в Париже: я вчера пошел к ним - но никого не застал дома (муж Ваш уже уехал в П.). Надеюсь хотя изредка видеться с графом Карлом. Мне быть с ним приятно, хотя он мне мало симпатичен: он умен и своеобразен.

Я здесь почти никого не вижу: французов я, Вы знаете, не люблю - а приятных русских мало. Здесь есть Кочубей, женатый на дочери Волконского, бывшей Молчановой: и он и она - милые люди - и так любят друг друга, что весело глядеть на них. Г-жу Маркович я видаю часто - впрочем, я не помню, говорил ли я Вам о ней.

Я Вам скоро опять напишу - а теперь я пока желаю Вам от всей души много счастья - и еще больше здоровья. Дружески жму Вам руку.

Ваш Ив. Тургенев.