С французского:
No 17
С.-Петербург.
Гостиница "Франция".
Суббота, 8/20 февраля 1864.
Дорогая и добрая госпожа Виардо, Я только что получил письмо от моего брата из Дрездена, довольно тревожного свойства1.-- По-видимому, он опасно болен - он пишет о какой-то язве на языке, о необходимости операции и пр.-- Я знаю, что он легко пугается и склонен преувеличивать - однако же не могу не повидаться с ним, когда буду проездом в Дрездене; а это вынудит меня сделать небольшой круг и задержит мой приезд в Баден-Баден, но всего на один день, не больше.-- Остаться дольше было бы невозможно, ибо я должен поспешить в Париж, если уж суждено состояться этой свадьбе. А я бы очень желал, чтоб она состоялась, в особенности ради Полинетты, так как вряд ли бы ей удалось найти лучшую партию. По-видимому, г-н П<ине> серьезно влюблен: он объявил г-ну Дюлу, с которым я недавно виделся, что в крайнем случае возьмет Полину и без всякого приданого. Это семья Тургеневых (парижских), желая добра Полине, причиняет ей зло; не следует забывать, как щекотливо и затруднительно ее положение - а бывать в высшем свете ей совершенно незачем2.
Альбом быстро подвигается вперед; всё уже набрано; остается только выправить корректуры двух последних романсов. Я решительно не еду в Москву и уже написал в этом смысле дядюшке3 - придется уж ему самому приехать. Болезнь брата еще более торопит меня с отъездом; я из кожи вон вылезу, чтобы выехать в будущий вторник - т. е. через 10 дней.
Воскресенье вечером.
Вот уже три дня, как я не получаю писем от вас, theuerste Freundinn {самый дорогой друг (нем.).},-- видите, как вы меня избаловали! Я уже начинаю немного тревожиться. Не знаю, как вы доехали из Веймара в Баден-Баден; к тому же в последнем письме вы сообщаете, что Виардо слегка недомогает.-- Ну, да ничего. Будем надеяться на лучшее.-- Сегодня я присутствовал на чтении чего-то вроде хроники в стихах (в духе "Гена фон Берлихингена"4), написанной одним из моих друзей, Полонским5; вместе с Фетом и Майковым он составляет триаду наших современных поэтов; сюжет очень щекотливый; это - картинка того, что в настоящее время творится в Польше. Автор старается быть беспристрастным, но это не легко, и - потом - всё это еще слишком близко к нам для того, чтобы стать предметом искусства. В произведении Полонского есть ужасающие длинноты, пошлые или пуганые мечтания; главный персонаж ничтожен и бесхарактерен (что встречается удивительно часто), по наряду с этим там есть прекрасные сцены, трогательные образы и детали, и подчас веет настоящей поэзией.-- Там, где автор выдумывает, старается,-- выходит, по большей части, слабо; то, что он говорит чистосердечно,-- я бы сказал: почти невольно,-- часто превосходно. Боюсь, как бы цензура не помешала выходу в свет этого произведения, все же весьма примечательного.
Я видел графа Матвея6; он много меня расспрашивал о вас.-- У бедняги - настоящий горб посреди спины. Он искренно любит и уважает вас, и потому я нахожу его очаровательным.-- Ему будет преподнесен один из первых экземпляров альбома. Рубинштейн, Серов, Феофил Толстой, г-жа Абаза, г-жа Ниссен (с которой я познакомился у Рубинштейна), г-жа Адлерберг, Даргомыжский, г-жа Гире, г-жа Раден etc. также получат по экземпляру.-- На днях слышал в концерте серенаду Шуберта для пяти женских голосов - прелестную7.
Из Петербурга остается послать теперь лишь 4 номера. 22-й пойдет из Дрездена, а 23-го не будет вовсе8. О, какое счастье!.. До скорого свидания. Тысячу приветов всем. Нежно целую обе ваши руки.
Der Ihrige {Ваш (нем.).} И. T.