Анализ комедии Менандра «Третейский суд»

По мастерству психологической характеристики исследователи единодушно относят комедию к концу творческого пути Менандра.

Молодой афинянин Харисий («юноша») совершил в пьяном виде насилие над девушкой Памфилой. На этой Памфиле он вскоре женился, женился, как это полагалось в Афинах, ни Харисий, ни Памфила не узнали друг друга. Во время длительной отлучки Харисия из Афин Памфила, через пять месяцев после брака, родила мальчика и подкинула его с помощью старой кормилицы. При ребенке было оставлены вещи (перстень), оброненный Харисием. О родах и подкидывании проведал раб Харисия Онисим и сообщил об этом хозяину по его возвращении. Известие о внебрачном ребенке Памфилы расстроило Харисия, успевшего полюбить свою жену. Закон предоставлял в таких случаях мужу право отослать жену в ее семью, не возвращая ей приданого; Харисий этим правом не воспользовался. Он отдалился от Памфилы и предался кутежам с нанятой невольницей - арфисткой Габротонон.

С этой исходной ситуацией пьесы зритель знакомится в 1 акте. На сцене «новой» комедии обычно изображены фасады двух домов, в нашем случае это дом Харисия и дом его приятеля Хэрестрата, где проводит свое время Харисий. Перед этими домами, на улице, и развертывается действие. Подобно тому как в трагедии зритель, знакомый с мифом, заранее знает исход действия, или узнает его из пролога (например у Эврипида), так и комедия не создает никаких тайн для зрителя. Она достигает своих эффектов тем, что зритель в полной мере осведомлен о вещах, неизвестных действующим лицам.

«Третейский суд» открывается беседой раба Онисима с поваром, из которой зритель узнает, что Харисий покинул молодую жену, связался с арфисткой и веселится в чужом доме. Затем выступало, вероятно, божество, сообщало то, чего никто еще не может знать, историю Памфилы, и разъясняло исход пьесы; но эта часть комедии утеряна. Завершается экспозиция приходом Смикрина, отца Памфилы, он отправляется к дочери разузнать об истинном положении дела.

Развитие действия начинается со 2 акта. Он содержит ту сцену, по которой пьеса получила название. Не добившись ничего от Памфилы, Смикрин собирается уходить, но его останавливает перебранка рабов, которые приглашают его в арбитры своего спора. Дав, с месяц назад нашел ребенка и передал рабу Хэрестрата Сириску, так как Сириск согласился этого ребенка воспитывать. Сириск требует вещи, найденные с ребёнком. Зритель, который уже знает, что это будет ребенок Харисия и Памфилы, рассчитывает на то, что опознавательные знаки останутся при ребенке, и может с участием прислушаться к необычной для него аргументации Сириска. Так, Менандр внушает своей публике, что ребенок является не только объектом, но и субъектом права. Находящийся среди вещей перстень попадает на глаза Онисиму, который признает в нем перстень своего хозяина, Харисия.

3 акт приносит с собой ретардацию (остановка действия). Онисиму известно, что перстень был утерян на ночном празднестве Таврополий и он понимает, что ребенок - сын Харисия. Габротонон рассчитывала на любовь Харисия, надеялась, что Харисий выкупит и освободит ее; но теперь она видит, что Харисий не хочет ее любви. Если Харисий признает мальчика своим сыном, он позаботится о ее освобождении. А потом можно будет заняться и поисками настоящей матери.

Разрешение конфликта дается в 4 акте. Он заключает в себе ряд моментов, очень смелых для греческого театра. В то время как драматурги обычно избегали показа соблазненных афинских девушек на самой сцене, Менандр решился вывести Памфилу.

Супружеское согласие восстанавливает Габротонон, носительница той маски, которая по общепринятым представлениям и по ситуации самой пьесы должна была бы внести в семью разлад. Встретив Памфилу, она немедленно узнает ее и, не дожидаясь своего освобождения, возвращает мальчика и открывает, кто его отец. Но особенно интересна реакция Харисия, все еще считающего себя отцом от Габротонон, на подслушанный им разговор Памфилы со Смикрином. Харисия мучают угрызения совести: как мог он, сам приживший внебрачного ребенка, ставить в вину своей жене такое же прегрешение?

Это безоговорочное требование равенства морали для обоих полов было, по-видимому, настолько неожиданным в условиях античной сцены, что Менандр несколько подготавливает к этому зрителя. Мысли Харисия излагаются дважды, сперва в монологе раба Ониоима о «сумасшедшем» душевном состоянии его хозяина, и лишь затем в монологе самого Харисия.

От 5 акта сохранилась только одна сцена. Здесь снова появляется Смикрин, еще ничего не знающий, в сопровождении старой кормилицы. Встречает их Онисим. В насмешках Онисима звучат идеи эпикурейской философии; раб разъясняет Смикрину, что счастье и несчастье приходят к человеку не от богов, а от его собственного нрава. Ссылка на «нрав», т. е. на характер, тем более показательна, что композиция «новой» комедии, в частности и комедий самого Meнандра, основана обычно на случае. Между тем художественная сила Менандра в искусстве индивидуальной характеристики, и характер становится у него одной из пружин в развитии действия.