18. Непосредственность чистой субъективности и чистой объективности

Введение в философию: Искусство и религия

Искусство — чувство, природа, непосредственность. Но сама эта непосредственность — характерная черта как природы, так и божественного вообще. И превращение религии в философию есть вечное превращение, которое происходит на глазах у всех и которое могут не видеть лишь слепые — не что иное, как опосредование того, что непосредственно полагает себя перед мыслью как немыслимое, неведомое, тайна. Само отвращение к философии верующего, который боится осквернить себя и поколебать свои верования, настраивает художника против критики, приближающейся к его прекрасным вещам, чтобы исследовать их, проанализировать, определить, помыслить. Поэт не умеет в ней высказать свой секрет, и его критические суждения о самом себе ложны всегда, пока поэт остается поэтом. Его искусство для него тайна — не меньшая, чем для верующего догма. И подобно тому, как не существует религии, которую можно было бы основать при свете разума и благодаря основанному на рациональных доводах суждению, так нет и поэта, который мог бы научиться из теории, из философского учения рецепту красоты. Прекрасное — то, что рождается прекрасным, спонтанное (повторяем еще раз: poeta nascitur*), а святое — то, что навязывается как таковое в силу спонтанного духовного порождения как внезапное откровение.

Одним словом: субъект, как непосредственный субъект, — не субъект в собственном смысле слова: он — одно целое с объектом. Он смешивается с ним. И разделение возможно лишь потому, что искусство — не только искусство, а религия — не только религия, но искусство — это также и религия, и наоборот. Их оппозиция в действительности имеет место исключительно в силу духовного акта, который разделяет их, объединяя.