А.А. Фет - Письма - Л. И. Толстому - 31 января. Будановка 1878 г.

Спасибо Вам, мои дорогие, что наконец освятили и осветили Воробьевку
Вашими строками.
Вы кончаете письмо приглашением любить Вас. Это очень хорошо, я люблю
Вас обоих как прелестных людей, людей, которым стоит позавидовать, потому
что они нашли центр тяжести жизни и прочно на нем устроились. Но разве я
Льва Николаевича Толстого люблю? Я готов, как муэдзин, взлезть на минарет и
оттуда орать на весь мир: "Я обожаю Толстого за его глубокий, широкий и
вместе тончайший ум. Мне не нужно с ним толковать о бессмертии, а хоть о
лошади или груше - это все равно. Будет ли он со мной согласен - тоже все
равно, но он поймет, что я хотел и не умел сказать". Теперь я хочу сказать,
что Вы слишком козыряете насчет своей натуры и здоровья. Гуляйте, но не так
неосторожно, как прапорщик Толстой. Прапорщик, увы, ушел. А живет добрый
отец семейства. Я знаю, что если б ехал не в Ясную в холодных сапогах, без
полости из Тулы, то был бы теперь калекой. Но Дмитрий Ерофеевич Сакен на
слова мои, зачем он нас держит целый день под дождем, сам мокрый, когда в
доме то и дело забивает рамы сукном, приговаривая: "Нина! Тут дует!" -
отвечал - "Там на службе - там не вредно".
Третьего дня мы с женой поехали в лес. Я вперед знал, что едем ни за
чем. Какая радость зимой в лесу? Так и случилось: заехали по безвыездной
дороге до места, где поднята куча хворосту, и едва по субору завернули
лошадь и вернулись домой, а у меня глаз распух от попавшей ископыти и вчера
целый день простоял кол в левой стороне шеи. Нет, я зимой - никуда. Доктор
спросил меня при моих 15 градусах в комнате: "Какую Вы себе старость
готовите?" Я отвечал: "Теплую". Нечего говорить, как радостно затрепетало
сердце мое от Вашего отзыва о моем последнем стихотворении. Вы ничего не
пишете, но я полагаю, что и графине оно понравилось. Что касается: "как
боги", то я, писавши, сам на него наткнулся, но тем не менее оставил. Знаю,
почему оно Вам претит, - напоминает неуместную мифологию. Но Вы знаете, что
мысль всякую, а тем более в искусстве, трудно заменить. А чем Вы выразите
то, что я хотел сказать словами: как боги? Словами: _так властно_, как черти
с расширенными ноздрями, не только наслаждаясь, но и чувствуя свое
исключительное господство? как в раю? Односторонне и бледно. Я подумал: ведь
Тютчев сказал же: "По высям творенья как бог я шагал" {1}, и позволил себе:
"Как боги". И ужасно затрудняюсь заменить эти слова. О напечатании и не
помышляю. Вы оба моя критика и публика, и не ведаю другой. Другим нужен
низменный Некрасов и осиновый Аверкиев да глупый и неуклюжий Прахов.
Страхов, к изумлению моему, видно, не получил моего письма из Москвы с
новым адресом. Сейчас ему напишу.
Чтобы показать, как легко устраиваться с нашим народом, привожу
ничтожный эпизод.
В ящиках привезли цельную ореховую мебель из кабинета жены; парадную
приемную красят, и в ту дверь ходить нельзя. Боковые двери обменяли, и надо
ходить осторожно. Мебель внесена в кабинет и осмотрена. Трип от работы
паркетов запылился. Ради бога, не носите на снег. Все устрою сам. Все будет
чисто. "Ах, как можно терпеть такую пыль". Выбили и принесли. Вхожу в
столярную. "Зачем здесь стул из кабинета?" Степан чистил, уронил и отбил
верхушку спинки и, боясь Вам доложить, отдал Семену (столяру) исправить. А
краснодеревщик, Николай, работает в гостиной под личным моим надзором.
Смотрю, Семен склеил как плотник и весь орех исколол гвоздями. Стало быть,
дело 2 раза изгажено и надо нечеловеческих усилий и ухищрений
краснодеревщику, чтобы исправить дело.
Вы скажете - это глупость. Отвечаю, если чинить мебель глупость, да. Но
как же и чинить и сокрушать единовременно. Тут надо себе бритвой перерезать
горло. Другого исхода нет. Думаю, что в Воробьевке мне менее будет скучно,
чем где-либо на земном шаре, а устраиваться надоело. Сегодня маляры и
оклейщики уезжают, а около 5 февраля поставлю бильярд на место и надеюсь
войти наконец в свой большой кабинет. В маленьком внизу помещается пока
Алекс. Иванович Иост. В первый раз собираемся справлять 22 февраля {2}.
Принесем зелени из оранжереи и все уже окончательно устроим внутри дома. А
снаружи устроится весной. Вот полный рапорт нашего быта. Наши общие
сердечные приветствия передайте графине.
Устроились ли с французом и, если да, каков новый?
Пусть хоть Сережа мне за Вас черкнет о здоровье Вашем. Это ему только
может быть полезно в стилистическом смысле.

Ваш А. Шеншин.