А.А. Фет - Письма - Н. Н. Страхову - 28 января 1879 г.

Московско-Курской ж. дор.
станция Будановка.

28 января 1879 г.

Тысячу раз спасибо Вам, дорогой Николай Николаевич, за любезную
присылку "Критики разума", а еще более любезные строки, полученные сегодня с
книгой. Очень приятно было мне единовременно с Вашим письмом получить от
старинной приятельницы из Висбадена другое {1}, в котором она пишет: "и
перевозили меня тогда больную, а я все повторяла в уме Ваше "_Alter ego_";
все Ваша лилея гляделась в нагорный ручей - и с этим я пережила весну".
Такие отзывы с совершенно противоположных сторон свидетельствуют, что это
правда, а не сочиненная за кофеем штука.
По милости Вашей кабинет мой представляет какую-то книжную слесарню.
Столько навалено книг, что не успеваешь оглядываться.
Я уже начал понемногу переводить, и это очень весело. Надо усердно
бороться с текстом. Теперь будьте великодушны и слушайте смирно, а затем
говорите. Шопенгауэр поймал, так сказать, логику бытия, которую, как Вам
известно, назвал (если память не изменила - так как эта книга у Толстого) -
4 fache Wurtzel des Satzes for Zumichenden Grunde {2}. Эти корни, как он их
называет: время, пространство, причинность, а 4-го, хоть убейте, не помню.
Написал Борисову купить, и перечту. Тем не менее Шопенгауэр то и дело
ссылается на это сочинение и для краткости называет его Der Satz von Grunde.
По зрелом размышлении я перевел это название - "_Положение об
основании_". Слово Satz здесь имеет то самое значение, которое в математике
имеет "теорема", в противоположность или отличие от "аксиомы". В логике я не
знаю более соответственного слова как "положение", и если бы переводить весь
титул книги, следовало бы перевести: "4 корня положения о достаточном
основании" (подразумевая - к бытию).
Если бы Шопенгауэр хотел сказать более грубое и частное: "о достаточной
причине", то не затруднился бы словом Ursache {Причина (нем.).}. Вот мои
основания к такому переводу положения об "основании", а не об "основах"
даже; ибо _достаточное основание_ бывает, а _достаточной основы_ не бывает.
Основа бывает или крепкая, Или гнилая и т. д., ибо она вещь, nomen, а
основание - numen {Букв.: имя и знак (лат.).}. Напишите, прав ли я?
Дорого мне, чтобы Вы с Толстым одобрили мои стихи, а остальные - как
хотят.
Случевский {3} был далеко не без таланта.
"_В снегах_" не читал, да и где я могу что прочесть, хотя бы на весу.
Помню, в моей азбучке стояло: говори всегда правду и никогда не лги.
Поэтому, наперекор приличию, наперед объявляю Вам: если Вы весной
минуете Воробьевку, то на Ваш счет будут раздаваться энергические выражения.
Я застал Толстого заваленного всякого рода источниками того времени {4}
и думаю, что он теперь там, а потому ответа скорого и не жду. Позвольте мне
быть Вам должным за Канта до свидания, как помню, 3 руб. 80 коп., хотя имею
возможность уплатить эти деньги в Питере через боткинского поверенного, но,
право, это много шуму из ничего. Не продается ли какой из драгоценных
камней, как Вы их величаете.
Сегодня утром, по получении Вашего и заграничного письма, написал
стихотворение, которое прилагаю на цензуру {*}.
Жена нашла в газетах смерть Мстислава Викт. Прахова, уж не поэт ли?
Оба мы и Александр Иванович {5}, ныне уехавший в воронежскую деревню,
усердно Вам кланяемся. Пожалуйста, поменьше мыкайтесь и почаще радуйте
строками.

Ваш А. Шеншин.
{* Далекий друг, пойми мои страданья {6},
Ты мне прости болезненный мой крик,
С тобой цветут в душе воспоминанья,
И дорожить тобой я не отвык,

Кто скажет нам, что жить мы не умели,
Бездушные и праздные умы,
Что в нас добро и нежность не горели
И красотой не жертвовали мы.

Где ж это все? Еще душа пылает,
По-прежнему готова мир обнять.
Напрасный жар. Никто не понимает.
Воскреснут звуки и замрут опять.

Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.

28 января 1879

4-й куплет

Одна лишь ты. Высокое волненье
Издалека мне голос твой принес.
В ланитах кровь и в сердце вдохновенье.
Прочь этот сон, в нем слишком много слез!}