Мотивы любви в лирике Фета.- Основные мотивы лирики в творчестве А. А. Фета - рефераты по творчеству А.А.Фета

 

На склоне жизни Фет «зажег вечерние огни», жил грезами юности. Мысли о минувшем не оставляли его, причем посещали в самые неожи­данные моменты. Достаточно было малейшего внешнего повода, скажем, прозвучать словам, похожим на давно сказанные, мелькнуть на пло­тине или в аллее платью, схожему с тем, что в те дни видел на ней.

..Случилось это тридцать лет назад. В херсонском захолустье встретил он девушку. Звали ее Мария, ей было двадцать четыре года, ему — двадцать восемь. Отец ее, Козьма Лазич, по происхождению серб, потомок тех двухсот своих соплеменников, которые в середине XVIII века переселились

на юг России вместе с Иваном Хор­ватом, основавшим здесь, в Новороссии, первое военное поселение. Из дочерей генерала в отставке Лазича старшая Надежда, изящная и резвая, прекрасная танцорка, обладала яркой красотой и веселым нравом. Но не она плени­ла сердце молодого кирасира Фета, а менее брос­кая Мария.

 

Высокая, стройная брюнетка, сдержанная, чтобы не сказать строгая, она во всем, однако, уступала сестре, зато превосходила ее роскошью черных, густых волос. Это должно быть и за­ставило обратите на нее внимание Фета, ценив­шего в красоте женщин прежде всего волосы, в чем убеждают многие строки его стихов.

Обычно не участвовавшая в шумных весель­ях в доме своего дяди Петковича, где часто гостила и где собиралась молодежь, Мария предпочитала играть для танцующих на рояле, ибо была великолепной музыкантшей, что от­метил сам Ференц Лист, услышав однажды ее игру.

Заговорив с Марией, Фет был изумлен, на­сколько обширны ее познания в литературе, осо­бенно в поэзии. К тому же она оказалась давней поклонницей его собственного творчества. Это было неожиданно и приятно. Но главным «полем сближения» послужила Жорж Санд с ее очаро­вательным языком, вдохновенными описаниями природы и совершенно новыми, небывалыми от­ношениями влюбленных. Ничто не сближает лю­дей так, как искусство вообще—поэзия в ши­роком смысле слова. Такое единодушие само по себе поэзия. Люди становятся более чуткими и чувствуют и понимают то, для полного объясне­ния чего никаких слов недостаточно.

«Не подлежало сомнению,— будет вспоми­нать Афанасий Афанасьевич на склоне жизни,— что она давно поняла задушевный трепет, с ка­ким я вступал в симпатичную ее атмосферу. Понял я и то, что слова и молчание в этом случае равнозначительны».

Одним словом, между ними вспыхнуло глу­бокое чувство, и Фет, преисполненный им, пишет своему другу: «Я встретил девушку — прекрас­ного дома, образования, я не искал ее —она ме­ня, но судьба — и мы узнали, что были бы очень счастливы после разных житейских бурь, если бы могли жить мирно без всяких претензий на что-либо. Это мы сказали друг другу, но для этого надобно как-либо и где-либо? Мои сред­ства тебе известны—она ничего тоже не име­ет...»

Материальный вопрос и стал главным камнем преткновения на пути к счастью. Фет считал, что самая томительная скорбь в настоящем не дает им права идти к неизбежному горю всей ос­тальной жизни—раз не будет достатка.

Тем не менее, беседы их продолжались. Бы­вало все разойдутся, время уже за полночь, а они никак не могут наговориться. Сидят на диване в алькове гостиной и говорят, говорят при тусклом свете цветного фонаря, но ни­когда не проговаривались о своих взаимных чув­ствах.

Их беседы в уединенном уголке не остались незамеченными. Фет

чувствовал себя ответствен­ным за честь девушки — ведь он не мальчик, ув­лекающийся минутой, и очень опасался выста­вить ее в неблагоприятном свете.

 

И вот однажды, чтобы разом сжечь корабли их взаимных надежд, собрался духом и без оби­няков высказал ей свои мысли насчет того, что считает брак для себя невозможным. На что она ответила, что ей нравится беседовать с ним, без всяких посягательств на его свободу. Что каса­ется людской молвы, то тем более не намерена из-за пересудов лишать себя счастья общения с ним.

«Я не женюсь на Лазич,— пишет он другу,— и она это знает, а между тем умоляет не пре­рывать наших отношений, она предо мною чище снега — прервать неделикатно и не прервать не­деликатно— она девушка — нужно Соломона». Необходимо было мудрое решение.

И странное дело: Фет, сам считавший нере­шительность главной чертой своего характера, тут неожиданно проявил твердость. Впрочем, так ли уж это было неожиданно. Если вспомнить его собственные слова, что шко­ла жизни, державшая его все время в ежовых рукавицах, развила в нем до крайности рефлек­сию и он никогда не позволял себе шагу сту­пить необдуманно, то станет понятнее и это его решение. Те, кто хорошо знал Фета, например, Л. Толстой, отмечали эту его «привязанность к житейскому», его практицизм и утилитаризм. Точнее будет сказать, земное и духовное боро­лись в нем, рассудок воевал с сердцем, часто возобладая. Это была нелегкая, глубоко скры­тая от чужих глаз борьба с собственной душой, как говорил он сам, «насилование идеализма к жизни пошлой».

Итак, Фет решил прекратить отношения с Марией, о чем сам написал ей. В ответ пришло «самое дружеское и успокоительное письмо». Этим, казалось, и закончилась пора «весны его души». Через некоторое время ему сообщили ужас­ную весть. Мария Лазич трагически погибла. Она умерла страшной смертью, тайна которой до сих пор не раскрыта. Есть основание думать, как считает, например, Д. Д. Благой, что де­вушка покончила самоубийством. Он видел ее с какой-то особой силой любви, чуть ли не с телесной и душевной близостью и все отчетливее сознавал—счастья, которое тогда пережил, было так много, что страшно и грешно желать и просить у бога боль­шего.

В одном из самых любимых своих стихотво­рений Фет писал:

В последний раз твой образ милый

Дерзаю мысленно ласкать,

Будить мечту сердечной силой

И с негой робкой и унылой

Твою любовь воспоминать.

Природное и человеческое в слиянии дают гар­монию, чувство красоты. Лирика Фета внушает любовь к жизни, к ее истокам, к простым радостям бытия. С годами, избавляясь от поэтических штам­пов времени, Фет

утверждается в своей лирической миссии певца любви и природы. Утро дня и утро года остаются символами фетовской лирики.