Батюшков К.Н.

реферат

Батюшков Константин Николаевич, известный поэт. Родился   18 мая 1787 года в Вологде, происходил из старинного, но незнатного и не особенно богатого дворянского рода. Детские годы прошли в родовом имении – селе Даниловском, Бежецкого уезда, Новгородской губернии. Домашним воспитанием руководил дед, предводитель дворянства Устюженского уезда. Двоюродный дед его был душевнобольной, отец был человек неуравновешенный, мнительный и тяжёлый, а мать (урождённая Бердяева) вскоре после рождения будущего поэта сошла с ума и была разлучена с семьёй; таким образом, Батюшков в крови носил предрасположение к психозу.

В десять лет Батюшков был определён в петербургский французский пансион Жакино, где провёл четыре года, а потом два года учился в пансионе Триполи. Здесь он получил самые элементарные общенаучные сведения, да практическое знание французского, немецкого и итальянского языка; гораздо лучшей школой для него была семья его двоюродного дяди, Михаила Никитича Муравьёва(1802 год),  писателя и государственного деятеля, который направил его литературный интерес в сторону художественной классической литературы. Натура пассивная, аполитическая, Б. к жизни и к литературе относился эстетически. Кружок молодёжи, с которым он сошёлся, вступив в службу (по управлению  министерства народного просвещения, 1802) и в светскую жизнь, был также чужд политических интересов, и первые произведения Б. дышат беззаветным эпикуреизмом.

Особенно подружился Батюшков с Гнедичем, посещал интеллигентный и гостеприимный дом А.Н. Оленина, игравший тогда роль литературного салона, Н.М. Карамзина, сблизился с Жуковским. Под влиянием этого круга Б. принял участие в литературной войне между шишковистами и "Вольным обществом любителей словесности, наук и художеств", к которому принадлежали друзья Б. Общее патриотическое движение, возникшее после аустерлицкого боя, где Россия потерпела жестокое поражение, увлекло Батюшкова, и в 1807 году, когда началась вторая война с Наполеоном, он вступил в военную службу, участвовал в прусском походе и 29 мая 1807 года был ранен под Гейльсбергом и эвакуирован в Ригу, где находился на излечении. К этому времени относится его первое любовное увлечение (к рижской немке Мюгель, дочери хозяина дома, где поместили раненого поэта). В этом увлечении (оно отразилось в стихотворениях "Выздоровление" и "Воспоминание", 1807 года) поэт проявил больше чувствительности, чем чувства; тогда же умер его руководитель Муравьев; оба события оставили болезненный след в его душе. Он заболел. Прохворав несколько месяцев, Б. вернулся в военную службу, участвовал в шведской войне, был в финляндском походе; в 1810 году поселился в Москве и сблизился с князем П.А. Вяземским, И.М. Муравьевым-Апостолом, В.Л. Пушкиным. "Здесь, - говорил Л. Майков, - окрепли его литературные мнения, и установился взгляд его на отношения тогдашних литературных партий к основным задачам и потребностям русского просвещения; здесь и дарование Б. встретило сочувственную оценку". Среди талантливых друзей и поэт провел здесь лучшие два года своей жизни.

В своих ранних стихотворениях он – вполне в духе Карамзина – тоже проповедует равнодушие к славе, отвращение от житейской суеты, воспевает сельское уединение, мечтательность, меланхолию. Постепенно характер его поэзии изменяется. В противоположность Карамзину и Жуковскому, воспевавших, прежде всего скромность и добродетель, Батюшков славит вино и любовь, радость, наслаждения и страсть. Его стихи проникнуты ощущением праздничности жизни, они дышат упоением счастья. Это было чем-то совершенно новым, неслыханным в русской поэзии.

  Напряжённость чувства и сила его выражения резко отделяют Батюшкова от традиций сентиментализма и сближают с художественными романтическими принципами, романтическим мироощущением. «Безумие» страсти в батюшковских стихах было необычайно изящным и грациозным. И сегодня нас поражает их прозрачность и воздушная лёгкость, их неудержимая стремительность, их плавность, музыкальность и гармония. Надо ли говорить, какое впечатление производила она на современников поэта? «Звуки итальянские! - восхищался Пушкин. – Что за чудотворец этот Батюшков».

Менее всего похож Батюшков на певца грубого разгула. Его идеал находит поэтическое воплощение в образах далёкого прошлого. Как бы напоминая читателю о прекрасном детстве человечества – эпохе античности, населяет он свою лирику персонажами древнегреческой и древнеримской мифологии, насыщает предметами античной культуры и быта. В его стихах постоянно встречаются имена Афродиты, Аполлона и Марса, Амура, Вакха, Эрота и Морфея, упоминания о музах, нимфах, вакханках, идиллических пастухах и пастушках, о тимпанах, цевницах, курильницах и жертвенниках, о венках из роз и златых чашах, полных светлого вина. И это ещё более усиливает царящую в батюшковской поэзии атмосферу лёгкости, беззаботной праздничности.

Обращение к античной культуре и античной мифологии связывает лирику Батюшкова с традициями классицизма. Но роль этих античных декораций в его творчестве принципиально иная: они подчёркивают всю условность, призрачность ненастоящего вымышленного мира, в котором поэт хотел бы укрыться от подлинной жизни, от ударов судьбы, от страха неизбежной смерти. Поэтому-то в глубине самых светлых и радостных батюшковских стихов неизменно скрыто близкое романтикам ощущение трагичности бытия. Даже в разгар весёлого пира поэт не устаёт напоминать друзьям о скоротечности жизни.

В середине 1810-х годов Батюшков пережил тяжелый духовный кризис. Грозные события той поры и, прежде всего освободительная война 1812-1814 годов, в которой он участвовал, привели к крушению его «маленькой философии» (как называл поэт свою жизненную позицию). Временами он подвергает сомнению саму возможность обрести свободу и счастье в душе отдельной, замкнутой в себе личности. Он говорит о неизбежной утрате земных радостей, непрочных и кратких, о неотвратимых потерях, о разлуке, о смерти возлюбленной и друзей. Поэт чувствует себя лишённым всякой опоры и поддержки.

В поисках жизненной опоры Батюшков обращается (правда ненадолго) к религии, к историческому прошлому («Умирающий Тасс», 1817), к воспоминаниям об участии в недавних анти-наполеоновских войнах («Переход через Рейн», 1817; «К Никите», 1817). И всё же после целой полосы сомнений и духовных исканий он вновь приходит к мысли, что главное достояние личности в современном обществе - её право на внутреннюю свободу, независимость частной жизни.

Лирика Батюшкова утрачивает теперь прежнюю лёгкость и праздничность. Зато в ней возникает тема нравственной стойкости перед лицом грозной судьбы. Только на самого себя, полагает поэт, должен рассчитывать человек во враждебном ему мире, в эпоху, когда плодотворная гражданская деятельность невозможна.

Далеко не случайной была и любовь Батюшкова к драматургии Озерова, в которой он видел драматургию чувства, резко отличающуюся от холодного театра классицизма. Уже в 1808 г., до знакомства с Карамзиным, Жуковским и Вяземским, Батюшков сочиняет басню "Пастух и соловей", где советует Озерову не обращать внимания на травлю, которой он подвергался со стороны литературных консерваторов.
  
Образ лирического героя поэзии Батюшкова сформировался не сразу. Прежде чем сделать им свободного, жадно наслаждающегося "земными радостями" человека, Батюшков, как и всякий поэт, прошел период ученичества, отразив в своем раннем творчестве мотивы, типичные для господствующих литературных традиций.

Л. Н. Майков был неправ, утверждая, что Батюшков уже в "первых поэтических опытах" руководствуется только "своим внутренним настроением" и сразу делает интимно-психологическую поэзию "исключительной областью" своего творчества (Л. Майков - «Историко-литературные очерки»). Ранний Батюшков подвергся определенному воздействию "старой школы" классицизма (в оде "Бог", где отразилось влияние од Ломоносова и Державина, в послании "К Филисе", где определение целей комедии дано прямо по сумароковской "Эпистоле о стихотворстве").

Сатирические же стихотворения раннего Батюшкова, как отмечено выше, были в основном связаны с гражданской поэзией радищевцев.  Здесь Батюшков создает сатирические портреты преуспевающих представителей света, обладающих крайне низкими моральными качествами. Даже рисуя карточную игру, Батюшков считает нужным подчеркнуть корыстолюбие обитателей света:
     
      К зеленому столу все гости прибегают,
      И жадность к золоту весельем прикрывают.
      ("Послание к Хлое")
              Батюшков не включил в "Опыты" ни одного из своих ранних стихотворений обличительного типа, очевидно считая их недостаточно ценными и типичными. Вместе с тем надо подчеркнуть, что в творчестве зрелого Батюшкова сатирические тенденции все же не затухли окончательно. Отказавшись от больших обличительных жанров, Батюшков, тем не менее, вводил в свою лирику резко отрицательные, едкие характеристики знати и богачей.
    
  Ранний Батюшков критически относился к преувеличенной сентиментальности Карамзина и его последователей.  Но, несмотря на желание Батюшкова отмежеваться от крайностей сентиментализма, они,  несомненно, отражаются в его ранней лирике. В этой лирике есть сентиментальные образы (умерший поэт, который "завял... как майский цвет") и сентиментальная фразеология ("горесть люта", "скорбный час", "судьба жестока"). Подобные сентиментальные штампы почти вовсе исчезают впоследствии из лирики Батюшкова,  и это свидетельствует о его творческом росте. Раннего и даже зрелого Батюшкова в известной мере связывала с сентиментальной традицией моралистическая трактовка темы совести, характерная для Муравьева, Карамзина и Дмитриева.

     Итак, уже в раннем творчестве Батюшкова возникает образ беспечного поэта-жизнелюбца. Постараемся наметить наиболее типичные черты этого героя батюшковской лирики. Батюшков характеризует свою лирику как дневник, отразивший "внешнюю" и "внутреннюю" биографию поэта. Некоторые свои стихотворения Батюшков считал глубоко интимными документами и не хотел делать их широко известными. Он не желал, например, чтобы А. И. Тургенев прочитал цикл элегий, в котором запечатлелась история его отношений с любимой женщиной (А. Ф. Фурман). "Вяземский послал тебе мои элегии,- писал он Жуковскому.- Бога ради не читай их никому и списков не давай, особливо Тургеневу. "Поэт-чудак" - лирический герой Батюшкова - резко отделяет себя от "света". В поисках уединения он бежит в "тихую хижину", в скромный сельский домик. Образ этой хижины - "простого шалаша. "К этому "домашнему" счастью и в жизни всегда стремился Батюшков, неудовлетворенный социальной действительностью Александровского времени, хотя и не мог практически осуществить свои мечты. "Лучше всего, милый друг, садить капусту и цветы в своем огороде, пока можно",- писал он сестре.

Лирический герой Батюшкова отвергает богатство. Лирический герой Батюшкова не только "автономен", но и свободолюбив. Он "враг придворных уз", который не склоняет "колени" "перед случаем".  Итак,  лирический герой Батюшкова соединяет в себе просвещенность и сердечную отзывчивость. Еще более существенна другая черта лирического героя Батюшкова, ясно обнаруживающая романтическую природу этого образа,- способность мечтать. Мечты повсюду сопровождают поэта и "устилают" его "мрачный" жизненный путь цветами. Мечта для Батюшкова - "прямая счастья мать", "волшебница", приносящая свои "бесценные" дары. Культ мечты - один из самых устойчивых мотивов лирики Батюшкова. Не случайно Батюшков так долго и старательно работал над своей "Мечтой", изменяя и комбинируя отдельные образы стихотворения, но, не отходя от его основной идеи, сводящейся к прославлению творческой фантазии.  Именно фантазия заставляет поэта забыть неудобства и невзгоды своего "реального" положения и как бы трансформирует окружающую его обстановку, превращая хижину во дворец. При этом поэт ясно сознает, что "мечта" психологически защищает его от ударов жизни:
     
    
  ...от печали злой
      Мечта нам щит.
      ("Послание к Н. И. Гнедичу")

  Многие черты лирического героя Батюшкова отражают реальную биографию поэта, но это вовсе не относится к ядру его философии. В этом плане стихи Батюшкова дают очень слабое представление о его реальной биографии и о его обычном душевном состоянии, и мы можем говорить о несовпадении житейского и творческого облика поэта. Если бы мы ничего не знали, о жизни и настроениях поэта и до нас дошла бы только его довоенная лирика, в нашем сознании возник бы образ целиком погруженного в наслаждения, беспечного "эпикурейца", отнюдь не похожий на того вечно жалующегося на судьбу "неудачника", каким был Батюшков в действительности. 

 Важную роль в поэзии Батюшкова играет символический образ "полной чаши", из которой "пьют радость" поэт и его друзья, "топя" свои заботы и невзгоды:
     
      Мы потопим горесть нашу,
      Други! в эту полну чашу,
      Выпьем разом и до дна
      Море светлого вина!  

Видное место занимает в лирике поэта тема дружбы.
Поэзия любви, созданная Батюшковым, яснее всего демонстрирует его отказ от морализма и манерности русского дворянского сентиментализма. Батюшков чувствовал неестественность любовных образов сентиментального типа.  
В противоположность Карамзину и его прямым последователям Батюшков считает тематику любви самой важной для лирического поэта.  Большое место в этой лирике занимает описание счастья влюбленных, объятий и поцелуев.   

       Батюшков прекрасно владел итальянским языком, который в Александровское время, да и в более поздние эпохи, знали очень немногие. Начав занятия итальянским языком еще в пансионе.  Батюшков впоследствии упорно работал над его изучением ("Я по горло в итальянском языке",- писал он Гнедичу 11 августа 1815 г). Батюшков серьезно и вдумчиво занимался историей итальянской литературы. В 1817 г. Батюшков решил издать книгу, посвященную истории итальянской литературы, но не осуществил своего намерения. В итальянской литературе Батюшков, естественно, обращается, прежде всего, к поэтам эпохи Возрождения, создавшим яркий образ человека, постепенно освобождающегося от власти церковной идеологии.
    В лирике Петрарки Батюшкову был близок образ поэта, удалившегося от света. Его восхищала и гармоничность языка Петрарки. В поэзии Петрарки Батюшков "выбирает" мотив мирной сельской жизни. Контраст этой жизни и любовных страданий одинокого поэта резко намечен в батюшковском вольном переводе канцоны Петрарки, озаглавленном "Вечер". В другом батюшковском переводе из Петрарки "На смерть Лауры" тоже воплощено чувство любовной скорби. О любовных страданиях Петрарки Батюшков говорит в своем "Ответе Тургеневу", вероятно, относящемся к 1812 г. Это стихотворение может служить примером того, что в поэзии Батюшкова иногда присутствуют отражения образов и фразеологии Петрарки. В статье "Батюшков и Петрарка" А. Некрасов указал, что в "Ответе Тургеневу" к Петрарке восходит образ "двух коварных глаз". Батюшков видел в поэзии Петрарки, прежде всего платоническую любовь, полярно противоположную "земным" восторгам. Он утверждал, что "петраркизм" - это "воздыхательная" любовь, живущая "в душе поэтов", что "наслаждения" Петрарки "были духовные" в противоположность отношению к любви "древних поэтов". Однако прославление платонической любви у Петрарки, в общем, противоречило "земному" мироощущению Батюшкова. Вероятно, именно поэтому оба его перевода из Петрарки не принадлежали к числу его лучших художественных достижений.

    Батюшкова привлекает творческая разносторонность Ариосто, умевшего - по его словам - "соединять эпический тон с шутливым, забавное с важным, легкое с глубокомысленным, тени со светом". В том же письме, где содержится эта характеристика, Батюшков сообщал Гнедичу, что он хочет переводить Ариосто, "которого еще вовсе нет на русском", и в качестве первого опыта приводил переведенный им отрывок 34-й песни "Неистового Орланда".  Батюшков собирался перевести "целую песнь", а может быть и всю поэму. Однако он, отчасти по цензурным соображениям, не осуществил свой замысел, В статье "Ариост и Тасс" Батюшков подчеркивал, что жизнелюбие Ариоста было заострено против средневекового мировоззрения, что Ариост писал, что хотел. Лучшим переводом Батюшкова из "Неистового Орланда" явилось "Подражание Ариосту".   Но гораздо больше, чем произведения Ариосто, Батюшкова увлекали произведения крупнейшего поэта позднего итальянского Возрождения Торквато Тассо, который стал одним из центральных героев его оригинальной поэзии                    
Интерес Батюшкова к батальным страницам Тассо был вовсе не "академическим". Батюшков как бы сопоставлял с ними свои личные впечатления боевого офицера русской армии. Разбирая батальное описание Тассо, Батюшков пишет: "В сражении есть минуты решительные: я на опыте знаю, что они не столь ужасны"
Однако Батюшкову нравятся не столько "величественные картины" Тассо, сколько его любовные сцены. Ренессансное мироощущение Тассо ярче всего выражалось в великолепных картинах любви, ее радостей и страданий, и Батюшков сочувственно и восхищенно выделяет эти картины в "Освобожденном Иерусалиме". Характерно, что одобрительные заметки Батюшкова на полях поэмы вызывает сравнение золотых волос, просвечивающих сквозь тонкое покрывало, с солнцем, проглядывающим из-за облака, и портрет женщины, которая от стыдливости не может промолвить ни слова и ограничивается поклоном. Батюшков восхищается одним из самых трогательных эпизодов поэмы - смертью Клориндь! и замечает: "Что может быть лучше этой строфы"
      Все это сказывается в самих переводах Батюшкова из Тассо. Работа Батюшкова над переводами Тассо не пошла особенно далеко. Он переводил Тассо и в то же время жалел о том, что отдает этому занятию слишком много времени ("1/2 часа читаю Тассо, 1/2 - раскаиваюсь, что его переводил",- признавался Батюшков Гнедичу).  Батюшков перевел всю первую песнь поэмы Тассо,   но от этого перевода сохранился лишь отрывок. Батюшков перевел прозой и отрывок из второй песни поэмы и напечатал его в "Вестнике Европы" под заглавием "Олинд и Софрония".
Батюшков сомневался в том, что перевод огромной поэмы, состоящей более чем из 15 000 стихов, для него практически целесообразен. "Лучше ли пойдут мои дела (о которых мне не только говорить, но и слышать гадко)?"- спрашивал Батюшков Гнедича. Одно время Батюшков собирался поднести свои переводы из Тассо великой княгине Екатерине Павловне, чтобы получить место "в иностранной коллегии”.  Кроме того, Батюшков не хотел тратить свой незаурядный талант на переводческую работу, которая заняла бы у него колоссальное количество времени.
Батюшкова интересовала и "новая" итальянская литература XVIII - начала XIX в. Наибольшее место в этих его интересах занимал Касти. С произведениями этого поэта Батюшков познакомился, может быть, через И. М. Муравьева-Апостола, который лично общался с Касти, когда жил в Париже. Делая выписки из истории итальянской литературы, Батюшков заметил: "Касти. Я его знаю".
Батюшкова привлекала резкая сатирическая направленность ряда произведений Касти, гармонировавшая с его собственным отрицательным отношением к развращенным верхам дворянского общества. Как мы отметили выше, Батюшков перевел одну из анакреонтических од Касти, в которой осмеивался надменный богач, и усилил ее сатирическое звучание. С другой стороны, ему нравилось жизнелюбие Касти, выражавшееся в утверждении пылкой "земной" любви. И здесь Батюшков проявил большую оригинальность.        

 Батюшков превосходно знал французский язык, изучение которого было обязательной составной частью дворянского воспитания. Уже ранний Батюшков, как мы видели, перевел I сатиру Буало, приблизив ее к условиям русского быта гораздо позднее, в очерке "Вечер у Кантемира", он писал об "остроумном и всегда рассудительном" Буало. По существу, общественную направленность имел и сделанный Батюшковым в 1810 г. перевод антологического стихотворения Вольтера, которое имело антиклерикальный характер.

Очень ценил Батюшков творчество Лафонтена с его мотивами уединения и "лени" (для Батюшкова Лафонтен - один из "знаменитых ленивцев", пожертвовавший сну "половиной жизни своей").  Батюшков создает вольный перевод басни Лафонтена "Сон могольца", где звучат именно эти мотивы (эту басню Лафонтена перевел и Жуковский,  но в отличие от Батюшкова он выдвинул в ней на первый план мистические моменты). Сюда же примыкает и батюшковский ранний "Перевод Лафонтеновой эпитафии", представляющий собой похвалу беззаботной мирной жизни. Батюшков переводит из Лафонтена и басню "Филомела и Прогна", где одна из героинь отправляется в добровольное изгнание, отказываясь жить среди людей.
Но более всего увлекала Батюшкова изящная любовная поэзия талантливейшего французского поэта конца XVIII - начала XIX в.- Парни.  Батюшкова занимала личность Парни и факты его биографии. В записной книжке "Чужое - мое сокровище" он отмечает, что "Парни служил адъютантом", а в письме из Парижа к Дашкову от 25 апреля 1814 г. выражает сожаление о том, что не видел Парни на торжественном заседании французской Академии. Как известно, многие даже называли Батюшкова "русским Парни", сближая, таким образом, его творчество с поэзией французского лирика (Карамзин, например, в письме к А. И. Тургеневу передает дружеский поклон "Батюшкову - Парни"),  а сам А. И. Тургенев просит Вяземского поцеловать за него "Парни Николаевича", т. е. Батюшкова. Однако эта параллель все же умаляла оригинальность поэзии Батюшкова. На Батюшкова оказывает несомненное творческое воздействие галантное изящество стиля любовной лирики Парни. Но интерес Батюшкова к поэзии Парни вытекал из органических особенностей его дарования и русского историко-литературного процесса. Именно поэтому Батюшков творчески перерабатывал художественный материал Парни и, по собственным словам, вносил в него "оригинальные" идеи. Более того, в целом ряде случаев он создавал гораздо более яркие произведения, чем Парни.
      Как отметил Б. С. Мейлах, Батюшкова не привлекли мотивы антирелигиозных поэм Парни. Для Батюшкова Парни - поэт любви. Разработанные Парни мотивы любовных страданий переданы уже в самом раннем и самом неудачном батюшковском переводе из Парни - в "Элегии" (1804 или 1805). Точно так же в батюшковском вольном переводе 9-й элегии IV книги Парни - в "Мщении" картины любовного счастья даны лишь как воспоминание: эмоциональный основной колорит стихотворения образуют сетования поэта на "неверность" возлюбленной. Батюшков даже распространяет эти сетования по сравнению с Парни.

      Батюшков не только был одним из создателей "новой" поэзии, но и активно ее защищал как энергичный литературный полемист.
      Батюшков высоко ценил крупных поэтов классицизма. Он с почтением говорил о Кантемире, Ломоносове, Сумарокове, в котором он видел смелого литературного полемиста, смеявшегося "над "глупостью" писателей, не говоря уже о "божественном стихотворце" Державине.                                                                  

           Произведения Батюшкова:

Эти и многие другие замечательные произведения, и переводы создал Батюшков Константин Николаевич.

В 1814 — 1817 Батюшков много ездил, редко оставаясь на одном месте более полугода. Пережил тяжелый духовный кризис: разочарование в идеях просветительской философии. Нарастали религиозные настроения. Его поэзия окрашивается в печальные и трагические тона: элегия "Разлука", "К другу", "Пробуждение", "Мой гений", "Таврида" и др. В 1817 вышел сборник "Опыты в стихах и прозе", включивший в себя переводы, статьи, очерки и стихи.

В 1819 уехал в Италию по месту новой службы — он назначен чиновником при неаполитанской миссии. В 1821 им овладела неизлечимая психическая болезнь (мания преследования). Лечение в лучших европейских клиниках не увенчалось успехом — Батюшков уже не вернулся к нормальной жизни. Его последние двадцать лет прошли у родственников в Вологде. Умер от тифа 7 июля 1855. Похоронен в Спасо-Прилуцком монастыре.

Батюшков, таким образом, стал первым русским поэтом, сумевшим выразить в своих стихах противоречивость и драматическую напряжённость внутреннего мира личности, что и позволяет рассматривать его как одного из основоположников романтизма в России.

В 20 веке поэтическую линию Батюшкова продолжают такие поэты как Блок, Есенин и Тихонов.