Рефераты по творчеству Блока - Жизнь и творчество А. А. Блока - Жизнь и творчество А. А. Блока - А. А. Блок и кризис русского символизма

(1912-1917гг.).

К концу 1911г. взгляды Блока вновь существенно изменяются. Ощущение начавшегося общественного подъема возрождает - отныне не покидающую поэта – уверенность в близости неслыханных перемен: «Были в России «кровь, топор и красный петух» (….), а потом опять будут (…). Есть Россия, которая, вырвавшись из одной революции, жадно смотрит глаза другой, может быть, более страшной».
1 декабря 1912г., работая над драмой. «Роза и Крест», Блок записывает: «Нет, в теперешнем моем состоянии (….) я не умею и не имею права говорить больше, чем о человеческом. Моя тема – совсем не «Крест и Роза»- этим я не овладею, а судьба человеческая». Уже позднее, в 1916г. Блок напишет о поэтике «Розы и Креста»:
«Одним из главных моих «вдохновений» была честность, т.е. желание не провраться мистически. Так чтобы все можно было объяснить психологически, «просто». События идут как в жизни, и если они приобретают иной смысл, символический, значит, я сумел углубиться в них.»
Из этого можно сделать вывод, что Блок снова отходит от мистических символов и склонен оценивать действительность с точки зрения реализма.
«Человеческое» господствует и в «Розе и Кресте», и в поэмах «Соловьиный сад», и «Возмездие», и в грандиозной «трилогии лирики», под знаком которой Блок стремится осмыслить и оформить все свое поэтическое наследие в трехтомном «Собрании стихотворений».
«Трилогия лирики» Блока, как он назвал свое «Собрание стихотворений »- это, конечно, не просто собрание наиболее, с авторской позиции, значимых стихов, создающих картину его пути. Нет, это единое произведение, где творческий путь осмыслен как история лирического «я», а в ней постоянно подчеркивается «схожесть» с «обычной» историей «совершенного человека», современного мира, России, наконец, человечества.
С одной стороны лирический герой, и «ты» в «трилогии»Блока живут «как все»т.е. в их неповторимо личном отражено социально, национально и исторически характерное для жизни всех блоковских современников. С другой стороны, история «я» и «ты» характерна истории мира в целом, а не каких-то отдельных его частей. Блок, осмысливая все свое поэтическое творчество как единый символический текст и воплощая это осмысление в «лирической трилогии», выступает, и как художник, наиболее полно воплотивший задачи, которые лишь теоретически ставил перед собой «реалистический символизм» (Вяч.Иванов). Никто из символистов не смог создать в своей лирики такого грандиозного «мира о пути».
Символизм давал одну из двух интерпретаций «земли» и «человека». Это, с одной стороны, типично романтическое осмысление «земного» как антитезы «небесного», идеального мира. Эта линия реализуется либо как полное игнорирование «суетливых» дел мирских («Стихи о Прекрасной Даме», первые сборники стихов Вяч. Иванова), либо как изображение всего земного зла и пороков (И.Анненский, Ф.Сологуб, ранний Брюсов). В таких произведениях роль «земного» резко ограничена, четко и однозначно предопределена, чего совсем нет у Блока 1910-х годов.
Вторая концепция земного являла собой оправдание не только земли, но особенно у «петербургских мистиков» и земного зла.
«Петербургские мистики» принимали зло не как таковое, а как стадию становления мира, однако, как уже было замечено, отношение к ним Блока еще в начале века было сложным. В целом в данном случае, позиция Блока и «Петербургских мистиков» совпадает. Но есть и различия.
У Блока 1910-х г. Воплощение Прекрасного в мире и есть «Человеческое» и «Человек» в трилогии поэтому – не символы «» чего–то иного, не знаки, а, напротив, глубинное, «тайное» значение таких образов», как «я», «мы», то, что сквозит за буднями повседневности: не земная «маска», а сущность. А у символистов во всех случаях собственно человеческое в образах фактически почти не подчеркнуто, или же оказывается внешней оболочкой, сквозь которую сквозит подлинная, “небесная” сущность изображаемого. То есть любой лирический герой символистских произведений является либо сошедшим в мир божеством (“Стихи о Прекрасной Даме, “Райская мать” Вяч. Иванова, Богородица Сологуба и т.д.), либо падшим, дьявольским образом (“ты- иная, немая, безликая” Блока, “Лжехристос” Белого и т.д.).
Блок 1910–х годов создает собственный “миф о человеке”, “миф о человеческой истории”. Человеку здесь отводится особая, несоизмеримая с философией Вл. Соловьева и других символистов, роль. Этот “миф” был осмыслен в образах фольклора (“царевич”, спасающий, “царевну”), Ветхого Завета (путь к Земле Обетованной), Евангелия (поэтическая синонимичность образов лирического “я”, Человека и Христа), средневековой рыцарской литературы(“рыцарь”) и в образах “маленького человека”, в героической традиции романтизма XIX и начала XXв. “Падший ангел” – Человек, который когда – то “небо знал”, но “пал” на землю, - оказывается в страшном мире земного зла, хаоса. Познав земные “восторги” и падения, подойдя к краю “унижения, “обнищания” и гибели, герой “лирической трилогии”должны стать мужественным активным участником “мифа об Истории”.
Именно Человек – участник героического “вечного боя” за Россию – “Новую Америку”, “рыцарь”, освобождающий “пленную царевну” (“Душу мира”, “тоскующую в объятиях Хаоса”,- земного зла). Человек – это тот, кто должен победить “страшный мир”, принести в жизнь новую Радость - не “счастье”, “уединенного создания”, пережитого когда-то “в раю”, а “творческий восторг”, “Новой жизни” – жизни всеобщей.
Сочетание конкретно- исторического и мифологического пластов повествования, их объединенность “мифом о человеке”, “ мифом об истории” еще заметнее в драме “Роза и Крест” и поэме “Возмездие”. Работая над “Розой и Крестом”, Блок, как показывают его собственные письма, дневники и записные книжки и подтверждает скрупулезное исследование В.М. Жирмунского, детально изучал быт описываемой эпохи, ее социальные отношения; стремился он и к углубленно психологическим характеристикам героев. Блок постоянно соотносит социальные коллизии эпохи.
Кризиса феодализма и крестьянских войн с современностью. Как вечные рассматривает Блок и характеры персонажей. Таким образом, для пьесы оказывается необходимым воспроизведение разных сторон действительности.
На этом фоне развертывается “миф”. Все персонажи характеризуются относительно главного критерия – человечности. Входят неудачливость, страдание и одновременно высокое мужество, спокойная жертвенность, готовность к гибели.
Близкую концепцию человеческого и структуру образов находим и в “полной революционных предчувствий” поэме “Возмездие”. Здесь еще больше конкретно-исторического, бытового, автобиографически точного. Первая глава в особенности строится так, что позволяет истолковать характеры героев как реалистические – определенные эпохой и историей: повествование о “дворянской семье”, живущей “под петербургским небом”.
Но такое истолкование будет и правильным, и неполным. По Блоку, чем меньше “музыки” в ходе истории, тем больше “среды”, “быта”, “нравов”. Чем громче звучит мазурка исторического “возмездия”, тем эфемернее быт. “Сын” гибнет, уйдя из мира “уютов” и так и не увидел Нового.
А сын Сына (о котором Блок пишет во вступлении к неоконченной поэме) вообще дан вне “быта”: дитя дворянина и польской крестьянки, он живет, заброшенный в “широкие польские клеверные поля”, слушая музыку Природы. Ему-то, может быть, и суждено совершить подвиг Возмездия за искалеченные, “страшным миром” судьбы людей.
Такое понимание Человеческого, резко отличаясь от концепций Вл.Соловьева и тем более от символистского “соловьевства”, во многом ведет к известным нам традициями – демократическому утверждению исконной ценности человека, дополненному героическими чертами русской культуры начало XX в. – ее верой в мощь и силу Человека. Как мы видим, Блок вновь пытается объединить принципы символизма и реализма, как в 1907 году. Но в то же время, теперь главную роль для Блока играют исторические факторы. Блока 1910-х годов не покидает ощущение, что свет, история и современность, именно во всей их конкретности, отображают становление “мирового мифа” и что вне знания исторически конкретного невозможно проникнуть в тайны бытия. Отсюда – постоянные мысли о роли конкретных и живых деталей в искусстве: “люблю в “Онегине”, чтоб сжалось сердце от крепостного права. Люблю деревянный квадратный чан для собирания дождевой воды на крыше над аптечкой возле PLAZA de TOROS в Севилье (Муз. Драма “Кармен”). Меня не развлекают, а мне помогают мелочи (кресла, уюты, вещи) в чеховских пьесах. (….).
Очень люблю психологию – в театре. И вообще чтобы было питательно. “Питательны”, жизненно важны для искусства, конечно, не разграничений “самоценные” детали. В итоге если рад критических высказываний Блока (в статьях дневниках и т.д.) совпадал с положениями символистской критики, а творческий метод прозы, поэмы и драмы мог в той или иной степени, но никогда полностью – сближаться с символистским (ср. исторические произведения Мережковского, прозу Белого 1910-х годов, Вяч. Иванова), то лирики, сталь глубоко пронизанной историзмом, символизм никогда не создавал.
Высокий смысл искусства Блок, совсем отходя от символистской эстетики, находит в ином. Из дневниковых записей выясняется, что для искусства необходима нравственность: “(…) искусство связано с нравственностью”. Это и есть “фраза”, проникающая в произведение (“Розу и Крест”, так думаю иногда я )”. Это «тайное» знание проникает не только в «розу и крест», но и во все творчество Блока 1910-х годов. Его мысли о необходимости для каждого современника знаний об исторической необходимости возмездия (“возмездие”, поэма и цикл), о долге (“соловьиный сад”, “Роза и Крест”) и высокой героике подвига(“На поле Куликовом”, “Ямбы”) не только еще раз свидетельствуют о воздействии на Блока демократизма XIX в. Впервые в истории символизма речь идет о том, что искусство-это средство для служения жизненным, а не “мистическим”, “небесным”, целям.