Е. А. Баратынскому - письма А.А.Дельвига
Март 1826 г. Петербург
Милый друг Евгений, слава богу, последнее письмо твое и Муханова
успокоили меня: письма мои стали доходить до тебя. Пишу тебе о деле -
слушай. Настоящий издатель твоих сочинений {1} тот же, кто и Пушкина:
Плетнев. Лучше корректора трудно найти. Во всей "Эде" значительная ошибка:
"когда смятешь ты, вьюга" {2}. Четыре стиха, которые тебе кажутся очень
нужными для смысла, выкинула цензура {3}. Мы советовались с Жуковским и
прочими братьями, и нам до сих пор кажется, что без них смысл не теряется,
напротив, видно намерение автора дать читателю самому вообразить
соблазнительную сцену всей поэмы. Ты пишешь, что "Эда" хорошо расходится в
Москве. Мы этого не видим. С самого начала послано туда сто экземпляров и до
сих пор более не требуют. В Петербурге она живее идет, но появление полных
сочинений даст ей настоящий ход. "Монах" и "Смерть Андре Шенье" {4}
перебесили нашу цензуру, она совсем готовую книжку {5} остановила и
принудила нас перепечатать по ее воле листок "Пиров". Напрасно мы хотели
поставить точки или сказать: "Оно и блещет, и кипит, Как дерзкий ум не
терпит плена". Нет. На все наши просьбы суровый отказ был ответом. Взгляни
на свой экземпляр, потряси его, листок этот выпадет. Ты не понял двадцати
процентов. Это не за напечатание платится, а за продажу, иле одному Сленину,
а всем книгопродавцам московским и петербургским. Никто этого не избегает, и
московские еще недовольны, им бы хотелось получать более, так Ширяев объявил
свое мнение. Пришли поскорее свои тетради {6}. Нужно очень спешить изданием.
Через неделю получишь "Цветы" {7}, Дашков задержал их до сих пор.
Переписывался с Одессой {8} и ленился. Зато высидел большую и прекрасную
статью {9}. Дела собственно мои идут вот как: в хозяйственном быту не
нуждаемся и не боимся нуждаться; но свадебные издержки посадили меня в долг
около пяти тысяч. Скорая присылка твоих стихов в три месяца избавит меня от
оного и доставит тебе столько же на прожиток. Я ни копейки не брал еще с
"Эды". Пускай копится. Ежели приедешь к нам, увидишь во мне хорошего твоего
управителя. Сонинька кланяется тебе. Прощай, мой друг, обнимаю тебя. Нет
места более писать.
Длв.
|
