Дневник. Ноябрь 1882 - январь 1883 г. - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

Париж, 50, rue de Douai.

Суббота, 27 ноября/9 декабря 1882.

Итак - несмотря на предчувствие, я начинаю новую книжку. Вот при какой обстановке:

Недели две тому назад я переехал из Буживаля и поселился в rue de Douai. Здоровье мое в том же statu quo {положении (лат.).}; даже похужело в теченье нескольких дней; теперь опять то же - ни стоять, ни ходить и т. д.-- Мои все здоровы и благоденствуют.-- Виардо немного прихворнул - и, разумеется, очень перетрусился... да ведь ему 82 года с лишком. В прошлое воскресенье дали наконец "Сарданапала" с очень большим успехом. Музыка - посредственная, но distinguee et bien faite {изящная и хорошо написанная (франц.).}. Я очень рад за Марианну и за ее мужа.

50, rue de Douai.

17/5 декабря, воскресенье.

В течение последней недели еще вырисовалась новая прелесть. Тот невром, который образовался у меня на брюхе над <...> вследствие операции чирея (в 1856 году) и который целых 25 лет хотя болел, но не увеличивался, вдруг стал непомерно пухнуть - и если так продолжится, то придется взрезать мне брюхо и вырвать эту гадость... (от подобной проделки умер Ю. Самарин). Это на днях должно решиться... веселенький пейзажик! Нечего и говорить, что старый недуг процветает по-прежнему.

"Сарданапала" повторили два раза еще - всё с тем же успехом.

Я получил No "Вестника Европы" со "Стихотворениями в прозе". О мнении публики и критики еще ничего неизвестно. Григорович сказал Полонскому, что он в них ничего не понимает - другими словами, что они ему не нравятся. То же самое, по всем вероятиям, скажет и публика.

Некоторые из этих "Стихотворений", переведенные на французский язык (с помощью Полины), помещены во вчерашнем No "Revue politique et litteraire".

Темной ночью камень брошенный

В темный пруд.

Я всё сижу дома и мало кого вижу. Стечькину - умирающую - отправил в Италию.-- Были другие полумертвые россиане, Мейер, Павловский, Цакни и др.-- Провел один только вечер в нашем художественном клубе. Радушная встреча, аплодисменты, шампанское, даже спич (произнесенный Онегиным).-- По вечерам музыка (бетговенские сонаты, гайденовские симфонии) - и карты. Изредка вижу Марианну, Диди.-- Был у меня Э. Ожиэ.-- Мопассан читал свой замечательный роман.-- Был очень интересный американец, бывший статс-секретарь президента Hayes - Mr John Hay.-- Похитонов, который написал прелестную картинку (зима, стадо коров), привозил мне свою жену, прево-стренькую и прехорошенькую медицинку.-- Глупец Пожалостин женился на своей дурочке.-- Я посетил в три четверти мертвого кн. А. Горчакова, который сообщил мне, что влюбился!!! А по собственному сознанию он даже никогда мужчиной не был! А теперь даже смотреть на него страшно. Была кн. Урусова с дочкой. Ну - это мало интересно.-- Вот пока всё.

Савина, говорят, больна и имеет неприятности с дирекцией. Я ей писал два раза. Ученицы Полины - M-lle Rolandt и M-me Birr de Marion имели большой успех у Паделу.-- Paul совсем ошалел. Уезжает с каким-то пройдохой, певцом Миранда (?!!) dans une tournee {в гастрольную поездку (франц.).}. По ночам пропадает, груб, как боров, несет от него вином... Я на него рукой махнул.

NB. Умер M-r Clerc, beau-frere {деверь (франц.).} г-жи Богомолец. Умер Луи Блан - ему сделали великолепные похороны.-- Умер бедный доктор Фриссон... Полина потеряла в нем верного друга.-- В России - упадок торговли (особенно хлебной), упадок финансов, студенческие беспорядки.-- Письмо от слушательниц врачебных курсов. Я отвечал. Письмо мое, вероятно, будет напечатано.

50, rue de Douai.

Пятница, 12 янв. 1883/31 дек. 1882.

Послезавтра, в воскресение, в 11 ч<асов> мне вырезывают мои невром. Операция будет мучительная - так как, по решению Бруарделя, меня хлороформировать нельзя. После мне придется пролежать недвижно дней десять. Если сделается рожа - я, вероятно, умру. Но le vin est tire - il faut le boire {вино откупорено - надо его пить (франц.).}. Недуг грудной - всё в том же положении.

Что произошло в течение этих трех недель? - Прежде всего: Гамбетта умер! (за пять минут до нового года!). Это - ужасный удар для Франции и для республики. Я ездил смотреть его похороны... Ничего подобного я в жизни не видывал. Целый народ хоронил своего вождя... Я от имени русских послал венок и телеграмму в "Republique Francaise". NB. Умер также генерал Шанзй.-- У нас в России всё мрачней и мрачней. Феоктистова (этого архимерзавца!) сделали начальником над печатью. - Михайловского и Шелгунова выслали... Кавелин опять занемог, Гончаров окривел.

Мое письмо к слушательницам врачебных курсов напечатали... Вообще, кажется, их участь теперь обеспечена.

Моя дочка наделала долгов - и мне пришлось ей послать деньги сверх пенсии.-- Здешние все благополучны; Поль дурачится в Веймаре.-- История с Лулу (сыном Герритаи внуком Полины). Липгарт сделал с меня портрет (пером) для глазуновского издания. Похитонов также пишет портрет - необыкновенно выходит удачно и похоже. Этот - мастер! Он привозил показывать мне и Виардо картины, которые написал нынешним, летом,-- прелесть!

Литература. "Стихотворения в прозе" имели больше успеха, чем я ожидал - если не в публике вообще, то в кружках de lettres {людей просвещенных (франц.).}. (Очень меня порадовало одобрение Льва Толстого.) И здесь их перевод понравился.-- Повесть моя должна завтра появиться в "В<естнике> Е<вропы>", а 15-го в "Nouvelle Revue" - под заглавием "Apres la mort" {"После смерти" (франц.).}... Как бы в самом деле не вышло: apres la mort. Кто знает - я, может быть, шилу это за несколько дней до смерти. Мысль невеселая. Ничтожество меня страшит - да и жить еще хочется... хотя...

Ну, что будет - то будет!

Неприятная вышла история с романом Мопассана, который я было приобрел для "В<естника> Е<вропы>". Чёрт меня дернул поручить перевод Цакни. Он очень симпатичный малый, но оказывается, что по-русски плохо знает - и перевод вышел невозможным. Я попробовал было его переделать, но махнул рукою - и "В<естник> Е<вропы>" остался без него. Эта штука мне стоила 1200 франк<ов>. 1000 я дал Мопассану да 200 - Цакни. А впрочем - где наше не пропадало!

Диди мне доверила, что чувствует некоторое влечение к безумно влюбленному в нее М. Палеологу, который, чуть не по ее приказу, уехал в Марокко. Были у нас по этому поводу довольно странные разговоры... Я, как и следует полумертвому, давал ей хорошие и дельные советы. Ничего, впрочем, важного нет. Без этого никакая женская жизнь не обойдется.

Сегодня вечером (канун нашего нового года) я на полчаса съезжу в наше общество, где будет елка, музыка и пр. Прочту что-нибудь. Там будет в. кн. Константин Николаевич, который вчера сюда приехал и вчера же был у Полины и меня видел. Рассыпался в любезностях, целовал у нее руку. Несчастье его смягчило. Но какая, и сущности, ничтожность!

Были у меня: Тэн, Г. Парис (который исправлял слог в моих переводах), очень интересная девица - врач Скворцова.-- Паевский (quasi-муж Луканиной) написал довольно недурную повесть.-- Павловский всё возится с вопросами о жене и детях. Я от него получил письмо... Стечькина в Torre del Greco; не пишет, но, по крайней мере, не умирает.-- Да! был еще знаменитый путешественник Миклухо-Маклай. Чёрт знает почему, мне кажется, что ведь этот господин - пуф, и никакой такой работы после себя не оставит. Был с ним Мещерский... Натали Герцен.-- Из Спасского одно интересное известие: кабатчика засадили-таки в острог. Ну - а Жикина?

Кажется, всё.

Запишу еще несколько слов до операции. А потом...

Воскресенье, 14/2 {В автографе описка: 13/1-го.} янв. 83.

10 1/2 ч. утра.

Сижу в ожидании докторов, которые будут меня резать (они сию минуту приехали),-- пока не трушу. Что будет дальше - не знаю. В начале следующей страницы напишу результат.

50, rue de Douai.

Суббота, 27/15 янв. 83.

В прошлое воскресенье, 2/14 янв<аря> так-таки и вырезали у меня невром. (Действовал Поль Сегон, присутствовали Бруардель и Нелатон и Гиртц.) Было очень больно; но я, воспользовавшись советом Канта, старался давать себе отчет в моих ощущениях - и, к собственному изумлению, даже не пикнул н не шевельнулся. А длилась вся операция минут с 12. Невром был с грецкий орех - большой. Потом меня уложили - и так я пролежал 14 дней. Лихорадки не было и никаких усложнений. Рана в 15 сентим<етров> скоро и правильно зажила. Зато старая моя болезнь - боль в груди и пр.-- меня лихо помучила, так как лежание на спине причиняло мне особенные страдания. Пришлось прибегнуть к морфину. Болезнь эта продолжает потешаться надо мною - но ведь от этого я избавиться не могу, что ни говори Бертенсон с своей глиной.

За день до операции я был на елке в нашем обществе; читал несколько "Стихот<ворений> в пр<озе>" - Энгалычева выла... впрочем, было весело... но я недолго там остался.

Повесть моя появилась и в Петербурге и в Москве - и, кажется, и там и тут понравилась. Чего! даже Суворин в "Новом времени" расхвалил!

На днях произошло нечто весьма неприятное для бедного Жоржа; оказалось, что его главный комми Дюфор, честный пуританец Дюфор в течение целых 10 лет его наглейшим образом обворовывал - около 3000 фр<анков> он украл! Жорж не знает как быть - засадить его в тюрьму он не хочет, чтобы не вышло огласки (да и в самом деле - все бы нашли, что, видно, плохо ведет Ж<орж> свою типографию - такое воровство не заметил!), и потерять такую сумму не хочет! Но кто бы это мог подумать про Дюфора, этого степенного, педантического - и преданного (!) друга дома... На кого после этого надеяться? Поневоле придешь к убеждению матери Полины: "Piensa mal - у acertaras!" {Плохо подумаешь - не ошибешься! (испан.).} "Перепелку" мою напечатали в прекрасном издании "Рассказов для детей Л. Н. Толстого" (опасное для нее соседство!) с отличными иллюстрациями Васнецова и Сурикова. Много чести для такой безделки!

Добрый Г. Парис был у меня два раза. Ганри Мартен - раз.

NB. Посещение Плевако, болгарского патриота и революционера. Любопытная фигура!

Много шума наделала здесь дурацкая прокламация принца Ж<ерома> Наполеона. Его засадили - и, кажется, собираются прогнать всех принцев. Биржа падает и т. д. Заметно, что Гамбетты не стало.

Была у меня некая Лазарева, невиннейшая голубица, тоже желающая посвятить себя медицине. Вот тоже воля, сильнее частной, личной воли! Типическое явление.

"Стих<отворения> в прозе" переводятся на итальянский, чешский, немецкий и пр<очие> языки.

М. А. Языков умер в Петербурге. Много молодых воспоминаний похоронено вместе с ним.

Понедельник, 29/17 янв. 83.

Рана совсем зажила - но старая моя невралгия разыгралась до свирепости! Никогда мне не было так худо! С горя я уж думаю испробовать гомеопатии!

Дело Жоржа с Дюфором устроилось. Он ползал перед ним на коленях, дал, какие только захотели, расписки - и его прогнали. Вопрос теперь: кем его заменить?