Письмо Генри Чорли - Письма (1831-1849) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

25 октября (6 ноября) 1849. Париж

Paris, ce 6 novembre 49.

J'avais eu l'intention de vous ecrire le lendemain de la premiere representation du "Prophete"1, mon cher Monsieur Chorley, mais je n'ai fait qu'ajouter un pave au chemin de l'enfer - vous savez qu'on dit qu'il est pave de bonnes intentions. Cependant je n'en ai pas voulu avoir le dementi et je vous ecris aujourd'hui. Je commencerai donc par vous dire de notre amie qu'elle a ete rallier nervous a la premiere representation, grace au bruit, qui s'etait propage, qu'on voulait lui faire une mauvaise reception pour la punir d'avoir assiste a un banquet republicain a Londres2. Ce banquet est, comme vous le savez bien, une fable absurde - mais ces messieurs honnetes et moderes n'y regardent pas de si pres, quand il s'agit de calomnier et d'insulter les gens, qui ne peuvent pas se defendre.-- La reception de Mme Viardot a ete superbe - et ces braves messieurs n'ont pas donne signe de vie: cependant l'apprehension qu'elle avait ressentie - avait suffi pour lui oter une partie de ses moyens - et elle n'a ete vraiment elle-meme que dans le 5-me acte. Mais des la seconde soiree elle a reparu plus triomphante que jamais. Vous avez du lire dans les journaux qu'elle a aussi chante le "Requiem" de Mozart aux obseques de ce pauvre Chopin. L'eglise de la Madeleine est malheureusement fort peu sonore ou plutot elle l'est beaucoup trop - les sons s'y confondent et s'y perdent. Cependant elle a chante sa partie avec une voix magnifique et ce style d'eglise simple et grandiose, dont elle possede le secret. La ceremonie funebre a du reste ete tres belle et tres touchante; - ce n'etait pas une ceremonie - c'etaient de veritables adieux adresses a un etre cheri. Il y avait beaucoup rie femmes dans l'eglise et beaucoup d'entr'elles pleuraient sous leur voile. L'{Далее зачеркнуто: orguo} orchestre a joue une Marche de Chopin, triste et gemissante; on a aussi execute un petit prelude de lui sur l'orgue qui aurait ete encore plus touchant, si l'organiste n'avait pas abuse du registre surnomme "de la voix humaine", qui n'est apres tout qu'une jonglerie indigne d'un instrument aussi imposant que l'orgue - et qui avec ses tremblottements chevrotants et nasillards - en fait de voix humaine, imite tout au plus celle d'une vieille femme3. A propos - votre article sur Chopin dans l'"Athenaeum" m'a fait beaucoup de plaisir; je crois qu'il est difficile d'etre a la fois plus sympathique et plus juste: c'est ainsi qu'il faut parler des morts4.

Vous savez probablement qu'on s'occupe maintenant de monter "Les Huguenots" avec Roger5.-- Il faut l'avouer - entre nous - Roger baisse a vue d'oeil; sa voix devient presque penible a entendre; elle est lourde, fatiguee; il ne peut plus chanter piano; les transitions d'une note a l'autre sont heurtees - sa voix est endolorie en un mot - comme les jambes d'un cheval qu'on a force - et qui ne peut plus marcher au pas {Далее зачеркнуто: Cependant il}. Il fera bien dans "Les Huguenots" - comparativement aux autres; et cependant - ce n'est certainement pas un grand acteur - malgre tout son aplomb et ses petits details de gestes et de jeu de physionomie--quelqu'un a compare sa maniere de jouer avec l'etalage d'un magazin de modes.

Pour en revenir a Mme Viardot - je vous dirai que sa sante est tres bonne et qu'elle est in high spirits - d'une gaite active et reflechie - comme vous la connaissez.-- Elle est en deuil maintenant; une des soeurs de Viardot est morte6.-- Vous savez que Mme V<iardot> va a Berlin chanter "Le Prophete" pendant les mois d'avril et de mai7.-- Nous avons lu avec elle a la campagne une grande partie de "Vanity Fair". C'est un bon ouvrage, vigoureux et sage, tres fin et tres original; mais pourquoi faut-il qu'a chaque instant l'auteur intervienne entre le lecteur et ses personnages - et se met a debiter avec une self-complacen-cy tout-a-fait senile des reflexions, qui pour la plupart sont aussi pauvres et plates, que {Далее зачеркнуто: le recit et} les caracteres sont traces de main de maitre.-- Mr Thackeray est un esprit remarquable qui a vu beaucoup et loin - et qui a de belles qualites d'ecrivain; mais si son talent est grand - les habitudes de son talent sont petites et quelquefois maladives; il faut qu'il s'en defasse pour compter au rang, ou il est appele par les dons tres rares et tres harmonieux, qu'il a recu de la Nature.

"Le Prophete" fait rage; - hier lundi - (je vous ecris un mardi.) - il m'a ete impossible de trouver la moindre place.-- La vogue est decidement revenue a l'Opera.

J'espere que nous aurons le plaisir de vous voir ici pendant l'hiver; nous comptons tous la-dessus.-- Je vous remercie beaucoup de votre souvenir dans {Далее зачеркнуто: les} vos lettres a Mme Viardot; croyez que j'attache un grand prix a votre amitie - si vous me permettez d'employer ce mot.-- Portez-vous bien et n'ayez pas trop de troubles; acceptez ce desir cordial et une bonne poignee de main de la part de

Votre tout devoue

J. Tourgueneff.

Rue et Hotel de Port-Mahon, No 9.

Генри Чорли С французского:

Париж, 6 ноября 49.

У меня было намерение написать вам на следующий же день после премьеры "Пророка"1, дорогой господин Чорли, но я всего лишь добавил камень ко всем тем, которыми вымощена дорога в ад,-- вы ведь знаете, говорят, она вымощена благими намерениями. Однако мне не хотелось искать в этом оправдания, и я пишу вам сегодня. Начну, пожалуй, с сообщений о нашем друге; она была rather nervous {слегка нервна (англ.).} на премьере благодаря распространившемуся слуху о том, что ей хотят устроить скверный прием, дабы наказать за то, что она принимала участие в республиканском банкете в Лондоне2. Этот банкет, как вы хорошо знаете,-- нелепая басня - но эти добропорядочные и умеренные господа не слишком-то требовательны, когда речь идет о том, чтобы оклеветать и оскорбить людей, которые не в состоянии себя защитить.-- Г-жу Виардо приняли превосходно - и эти отважные господа не подали признаков жизни; однако страха, который она испытала, оказалось достаточно, чтобы не позволить ей до конца раскрыть свои возможности - и она по-настоящему стала сама собой лишь в 5-м акте. Но, начиная со второго спектакля, она предстала еще более блистательной, чем когда-либо. Вы, должно быть, читали в газетах, что она также пела "Реквием" Моцарта на похоронах бедного Шопена. В церкви Мадлен, к сожалению, не очень хорошая акустика или, пожалуй, уж слишком хорошая - звуки там смешиваются и теряются. Тем не менее она спела спою партию великолепно, в том церковном - простони величественном - стило, секретом которого она обладает. Траурная церемония вообще была очень красивой и трогательной. Это были не просто похороны - это было подлинное прощание с дорогим человеком. В церкви было множество женщин, и многие из них плакали под своими вуалями {Далее зачеркнуто: Орган.}. Оркестр сыграл "Марш" Шопена, печальный и жалобный; была также исполнена его маленькая прелюдия для органа, которая была бы еще более трогательной, если бы органист не злоупотреблял одним регистром, так называемым "человеческим голосом", который, что бы там ни говорили, является просто фиглярством, недостойным такого величественного инструмента, как орган; если своим гнусавым дрожанием он действительно напоминает человеческий голос, то скорее всего - голос старухи3. Кстати, ваша статья о Шопене в "Athenaeum" доставила мне большое удовольствие: мне кажется, трудно проявить одновременно большую симпатию и большее чувство справедливости; вот именно так и следует говорить об ушедших4.

Вы, вероятно, знаете, что сейчас собираются поставить "Гугенотов" с Роже5.-- Надо признаться - между нами - Роже сдает прямо на глазах; слушать ого становится просто тягостно. Голос его тяжелый, надломленный; он уже не может петь piano {тихо (итал.).}; переход от одной ноты к другой идет с надрывом; одним словом, голос у него натруженный, как ноги заезженной лошади, которая не может больше идти даже шагом {Далее зачеркнуто: Однако он}. Он будет хорош в "Гугенотах" - по сравнению с другими; однако же, несомненно, он не великий актер, несмотря на всю его самоуверенность, и жесты, и мимику - кто-то сравнил его манеру игры с витриной модного магазина.

Возвращаясь к г-же Виардо, скажу вам, что чувствует она себя хорошо и находится in high spirils {в превосходном настроении (англ.).} - в состоянии деятельной и вдумчивой веселости,-- такая, какой вы ее знаете.-- Нынче она в трауре: умерла одна из сестер Виардо6.-- Вы знаете, что в апреле и мае г-жа В<иардо> отправляется в Берлин петь "Пророка"7.-- Мы прочли с ней в деревне много из "Vanity Fair" {"Ярмарки тщеславия" (англ.).}. Это хорошая вещь, сильная и мудрая, очень остроумная и оригинальная. Но зачем понадобилось автору поминутно возникать между читателем и героями и с каким-то прямо-таки старческим self-complacency {самодовольством (англ.).} пускаться в рассуждения, которые большей частью настолько же бедны и плоски, насколько {Далее зачеркнуто; рассказ и} мастерски обрисованы характеры. Г-н Теккерей - это замечательный ум, он многое увидел и предвидел; у него прекрасные данные для писателя. Но если талант его велик, то приемы мелки и порой немощны. Ему надо от них освободиться, чтобы занять то положение, к которому призывают его столь редкие и столь гармоничные качества, дарованные ему Природой.

Успех "Пророка" неописуем. Вчера в понедельник (я вам пишу во вторник) мне так и не удалось найти себе местечка. Решительно, опера вновь вошла в моду.

Надеюсь, мы будем иметь удовольствие видеть вас здесь зимой; мы все на ото рассчитываем.-- Благодарю вас за упоминание обо мне в ваших письмах к г-же Виардо; поверьте мне, я придаю огромное значение вашей дружбе, если позволите мне употребить это слово. Доброго вам здоровья и поменьше troubles {хлопот {англ.).}; примите это сердечное пожелание и искреннее рукопожатие от

совершенно вам преданного

И. Тургенева.

Улица и гостиница Пор-Магон, No 9.