Письмо Полине и Луи Виардо - Письма (1831-1849) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

10 (22) июля 1847. Лондон

Jeudi, le 22 juillet 47,

11 h. du soir.

Je rentre du theatre, mes chers amis, et n'ai rien de plus presse que de prendre la plume pour vous ecrire. Or donc, ouvrez les oreilles et ecoutez...

Je commencerai par vous dire que Ms les Masnadieri ont fait un fiasco tout a fait gentil, ce qui ne m'a pas chagrine le moins du monde1. La salle etait extremement pleine; la reine y assistait avec son feal epoux que j'avais l'honneur de voir pour la premiere fois et qui m'a fait l'effet d'un chasseur d'ambassadrice. A l'apparition de Verdi a l'orchestre, on a applaudi. Verdi a salue. Pour saluer il s'est retourne, et en se retournant il m'a montre sa figure, que j'ai trouvee expressive et commune en meme temps. Tirez-vous de la comme vous pourrez, mais c'est l'impression qu'il a produite sur votre serviteur. "I Masnadieri", ce sont "Les Brigands" de Schiller tronques et mutiles; aussi quelle idee d'aller prendre le sujet d'un libretto dans un drame aussi mal bati, d'un drame qui n'est interessant que comme le pressentiment poetique, mais vague de ce que la Revolution allait realiser. La-dessus, vous sentez bien qu'on pourrait facilement dire de ces choses qu'on est convenu de nommer profondes a propos de la difference du caractere national chez les Francais et chez les Allemands, mais je prefere attendre, comme le lapin. Ainsi donc, imaginez-vous "Les Brigands" de Schiller en quatre actes2, entremeles de quelques incongruites modernes. Lablache faisait le pere; je n'ai jamais vu de plus magnifique figure de vieillard; Gardoni - le bon Moor; Goletti {A propos, Coletti n'est pas deja si fameux; il a une voix forte, mais lourde et molle.} - le mechant..., Mlle Lind - Amalia. Pour la musique, imaginez-vous tout ce qu'il y a de plus commun, de plus rebattu dans Verdi; du bruit, du tapage (avec les choeurs que vous savez), une cabaletta dans le genre (mais moins bien) c'e la derniere des "Lombar-di" 3, la seule chose qu'on ait l'ait repeter, des duos unisono, des allegro acceleres, des choeurs chantes, des fragments de walse, du Verdi enfin, mais du plus mauvais. Les Verdistes (c'est-a-dire les Italiens) qu'il y avait dans la salle faisaient fureur, mais tous leurs efforts venaient se briser contre l'attitude glaciale et ennuyee du public, qui cependant etait venu avec les meilleures dispositions du monde. Mlle Lind etait enrouee; elle a mal chante; et puis cette musique-la n'est pas faite pour elle; c'est des de Giuli qu'il faut pour la hurler. On n'a veritablement applaudi que deux ou trois traits sotto voce, qu'elle y a introduits pour se reposer un peu la voix. Verdi a ete appele deux fois, une fois apres le 2-d, une fois apres le 4-me acte, et encore con muy mala gana. Mais c'est qu'en verite "I Masnadieri" sont detestables et qu'excepte le trio final, ou il y a un peu d'entrain et de brio, il ne s'y trouve meme pas de ces effets vulgaires, qui, s'ils ne frappent pas juste, frappent fort. Enfin, mauvais, mauvais, archimauvais! Voila le resultat de mes observations.

Comme nous sommes sur le chapitre du mauvais, parlons un peu de "Robert le Diable" qu'on a donne avant-hier. Je vous le dis en verite: les representations de Berlin etaient a cent mille piques au-dessus de celle de Londres4. Fraschi-ni est monstrueux, hideux, horrible dans le role de Robert; sa voix criarde et strangulee agace les nerfs; et puis il avait l'air d'un lievre qui se donne au diable, completement demoralise. Staudigl a perdu sa voix; Mme Castellan s'est tout a fait gate la sienne en voulant se donner des notes de poitrine; (Vous en repondrez, Madame, devant... quoi? mettons - devant la Providence) les choeurs - plus mauvais que jamais; Mlle Lind - charmante, mais... mais moins bien que je ne m'y attendais. En general, je vois que j'ai (par rapport a Mlle Lind) - selon ma louable coutume, commence par aller trop a droite, puis je me suis jete trop a gauche; je crois etre maintenant dans la vraie voie. Elle n'est ni aussi faible que je le disais dans ma premiere lettre, ni aussi admirable que je le declarais dans ma seconde5; elle est une cantatrice charmante, faisant certaines chosas mieux que personne, mais... mais... Je n'ai pas besoin de dire quoi mais. Cependant, je vais l'essayer: mais elle n'est pas tragedienne, mais elle a la voix bien, fatiguee, mais elle joue un peu a l'allemande, mais je connais une certaine personne avec laquelle je l'ai comparee un peu a l'etcurdi, etc., etc. Cependant, j'aurais bien voulu'que vous, Madame, l'eussiez vue dans "La Somnambule" ou "Robert"... Elle a eu de tres beaux moments dans son duo avec Bertram; quand il la saisit par le bras, elle pousse une espece de cri etouffe et prolonge ou plutot une espece de frisson parle (Dieu sait si vous me comprendrez) quelque chose que l'on fait quand on a froid et peur en meme temps - enfin quelque chose de tres vrai et d'un grand effet. En general, le role d'Alice lui va parfaitement. Alice, vous le savez, est une espece d'ange. Dans le "Quando lasciai la Normandia", elle fait un trait delicieux; si c'est elle qui l'a trouve, je l'en felicite. Que ne suis-je musicien pour vous le noter! Mais comme cela, c'est-a-dire comme ce que je suis, je serais reduit a vous l'expliquer par toutes sortes de comparaisons fort peu claires, et je crois en avoir deja abuse dans cette lettre.

J'ai ecrit tout cela d'un seul trait. Or il se fait tard, je pais demain pour Boulogne6. Dans dix jours je serai a Paris, et j'espere avoir le plaisir de vous voir. Adieu, Angleterre! Je te quitte sans regret, je t'assure, tout comme tu me vois partir, probablement. Ah! mon cher Viardot, quel chien j'ai vu ici! Comme je l'aurais achete, s'il ne coutait pas 300 fr.! Et comme je l'aurais vole, si je n'etais pas un homme plus ou moins vertueux, ou plutot si j'avais pu le faire! Mais j'en emporte le souvenir pour tout le reste de mes jours.

Adieu, portez-vous bien, toute la famille. Je vous serre la main a tous fort affectueusement.

Votre

J. Tourgueneff.

На обороте:

Monsieur Louis Viardot.

Paris.

Rue de la Victoire, No 11.

Полине и Луи Виардо С французского:

Четверг, 22 июля 47.

11 ч. вечера.

Я только что вернулся из театра, мои дорогие друзья, и самое спешное для меня дело - взять перо, чтобы вам написать. Итак, откройте уши и слушайте...

Начну с сообщения о том, что г-да Разбойники очень мило провалились, и это меня меньше всего огорчило.1. Зала, была переполнена; присутствовала королева со своим верным супругом, которого я имел честь видеть впервые, и он показался мне егерем посланницы. При появлении Верди в оркестре раздались аплодисменты. Он обернулся, чтобы раскланяться, и я увидел его лицо, которое показалось мне и выразительным, и, в то же время, обыкновенным. Понимайте это как хотите, но такое впечатление он произвел я" вашего покорного слугу. "Разбойники" - это исковерканные и изуродованные шиллеровские "Разбойники"; но что за нелепая мысль использовать для либретто драму, столь скверно построенную, интересную только как поэтическое, но смутное предчувствие того, что было осуществлено революцией. По этому поводу, как вы хорошо понимаете, легко можно было бы наговорить уйму того, что условно принято именовать глубоким, о разнице в национальном характере французов и немцев, но я, подобно кролику, предпочитаю выждать. Итак, представьте себе "Разбойников" Шиллера в четырех действиях2, перемешанных с некоторым из современных нелепостей. Лаблаш играл отца; я никогда еще не видел такого великолепного старческого лица; Гардони - доброго Моора; Колетти {Кстати, Колетти теперь не так уж и замечателен; у него громкий, но тяжелый и вялый голос. (Примечание Тургенева.)} - злого... м-ль Линд - Амалию. Что касается музыки, то представьте себе всё, что у Верди есть самого обыкновенного, избитого; шум, грохот (со знакомыми вам хорами), кабалетта, вроде последней из "Ломбардцев"8 (но менее удачная) была единственным местом, которой заставили повторить, дуэты unisono {в унисон (итал.).}, ускоренные аллегро, хоры, обрывки вальса, словом, Верди, но самый скверный. Находившиеся в зале вердисты (то есть итальянцы) выходили из себя, но все их усилия разбивались о ледяной и унылый прием публики, пришедшей, однако, в театр с наилучшими намерениями. М-ль Линд была простужена; пела плохо; и потом подобная музыка создана не для нее; для того, чтоб ее прорычать, нужны г-жи Джули. По-настоящему аплодировали только двум или трем пассажам sotto voce {вполголоса (итал.).}, которые она туда ввела, чтобы дать голосу немного отдохнуть. Верди вызывали дважды, один раз после 2-го, один раз после 4-го действия, да и то con muy mala gana {очень нехотя (исп.).}. Но ведь, по правде говоря, "Разбойники" в самом деле отвратительны, и кроме финального трио, где есть немного живости и блеска, в них нет даже тех пошлых эффектов, которые поражают если и не метко, то сильно. Словом, плохо, плохо, архиплохо! Вот итог моих наблюдений.

Раз уж мы заговорили о плохом, то немного побеседуем и о "Роберте-Дьяволе", которого давали третьего дня. Истинно говорю вам: берлинские представления были в сто тысяч раз выше лондонских4. Фраскини в роли Роберта чудовищен, мерзок, ужасен; его крикливый и сдавленный голос действует на нервы; и потом он был похож на зайца, в полной растерянности отдающегося дьяволу. Штаудигль потерял голос; г-жа Кастеллан совершенно испортила спой, желая придать ему грудные ноты (за это вы еще ответите, милостивая государыня, перед... кем? допустим - перед Провидением), хор - хуже, нежели обычно; м-ль Линд - прелестна, но... но не столь хороша, как я ожидал. В общем, я вижу, что (в отношении м-ль Линд) я - по моей похвальной привычке, начал с того, что взял слишком вправо, потом бросился чересчур влево; мне кажется, что сейчас я на верном пути. Она не столь слаба, как я говорил в своем первом письме, не столь восхитительна, как заявлял во втором; она прелестная певица, многое исполняющая лучше, чем кто-либо другой, но... но... Я не обязан говорить, что это за но, однако попробую: но она не трагическая актриса, но у нее весьма утомленный голос, но она играет немного на немецкий лад, но я знаю одну особу, с которой я ее слегка необдуманно сравнил, и т. д., и т. д. Тем не менее, мне всё же очень бы хотелось, чтобы вы, милостивая государыня, увидели ее в "Сомнамбуле" или в "Роберте"... У нее были прекрасные моменты в дуэте с Бертрамом; когда он хватает ее за руку, она испускает приглушенный крик или своего рода выраженное словами содрогание (бог знает, поймете ли вы меня или нет), как будто ей стало и холодно и в то же время страшно,-- слоном, что-то очень правдивое и впечатляющее. В целом роль Алисы ой отлично подходит. Алиса, как вы знаете, это нечто вроде ангела. В "Quando lasciai la Normandia" {"Когда Нормандию я покидала" (итал.).} y нее есть восхитительный момент; если она сама его придумала, то я ее с этим поздравляю. Как жаль, что я не музыкант, чтобы обозначить его для вас при помощи нот! Но и так, то есть такому, каков я есть, мне пришлось бы объяснять его вам путем всевозможных и не всегда ясных сравнений, которыми я, кажется, уже злоупотребил в этом письме.

Всё это я написал одним духом. Однако уже поздно, завтра я уезжаю в Булонь6. Через десять дней я буду в Париже и надеюсь иметь удовольствие видеть вас. Прощай, Англия! Поверь мне, что я покидаю тебя без сожаления, точно так же, как ты, вероятно, взираешь на мой отъезд. Ах! дорогой Виардо, какую я здесь видел собаку! Как я ее купил бы, если б она не стоила 300 франков! И как уворовал бы, если б не был человеком более или менее добродетельным, или, вернее, если б мог это сделать! Но память о ней я увожу с собой и сохраню до конца моих дней.

Прощайте, будьте здоровы, всё семейство. С нежностью пожимаю всем руки.

Ваш

И. Тургенев.

На обороте:

Господину Луи Виардо.

Париж.

Улица Виктуар, No 11.