П. В. Анненкову - Письма (1850-1854) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

21 апреля (3 мая) 1853. Спасское

С. Спасское.

21 апр. 1853.

Переписываться с Вами, милый П<авел> В<асильевич>, дело весьма приятное,-- и Вы видите, я не мешкаю своими ответами. Начну с того, что время у нас стоит превосходное - но здоровье мое очень скверно - желудок мой с ума меня сводит. Авось охота его поправит. Я не боюсь сказочного элемента в романе - и мне потому только не верится в селифановский сон, что мне кажется, что Гоголю он бы в голову не пришел, если б он не хотел смягчить и загладить своих жесткостей в 1-ой ч<асти> "Мертвых душ" - загладить их в смысле "Переписки". И не в одном этом сне замечается это желание подпустить "примирительного" элементу. Я знаю, что в природе и в жизни всё так или иначе примиряется - если жизнь не может, смерть примирит; да ведь коли художнику такого рода гармония, гармония, которую бы он сам, сознательно, вложил в свое произведение, не дается - зачем ему насиловать себя?1 Что же касается до "Дяди Тома", которого я на днях прочел - то меня самого поразила мысль - что ведь пожалуй и Аким такого же калибра. Ваше письмо подтвердило это впечатление - вследствие чего я себе дал слово этаких вещей более не писать2.

Я всё это время читал переписку Мерка, друга Гёте, с которого Г<ёте> списал Мефистофеля, подпустив в него диавольщины3. Это был человек, одаренный необыкновенно верным критическим взглядом. Ни в одном своем суждении он не ошибся. Нашей литературе нужен бы такой человек. Хоть бы так судить о произведениях - не скажу как потомство, а как обыкновенная публика судит о лих пять лет после их появления! А то явится что-нибудь новое - а у нас и глаза разбежались и соображения нет - нет у нас критической силы отдаления предмета, при всей любви к нему - которая позволила бы нам обнять его взглядом. Само время другого ничего не делает - и вот отчего не штука сказать через 3, 4 года: это-то хорошо - это дурно. Но сказать о вещи - она хороша или дурна - мало; талантливый критик направляет дарование, уясняет ему его задачу. Мерк - как Сократ - любил, чтобы его называли повивальной бабкой чужих мыслей4. При всей остроте взгляда, доходившей у него до нестерпимой едкости выражения - он был очень добродушен и главное - бескорыстно и с любовью отыскивал и поощрял всё, что ему казалось дельным. У Вас есть некоторые черты Мерка - по крайней мере, я не знаю никого, кому бы я больше верил в нынешнее время - Вы иногда только бываете капризны - набивши себе оскомину на чем-нибудь.-- Кстати, скажите мне, отчего при всех достоинствах григоровичевских "Рыбаков" (в "Совр<еменник)е") мне очень было скучно их читать - не оттого ли, что и я уже набил себе оскомину на этом писателе - и отчего мне гораздо более понравился легкий и беглый рассказец Толстого - "Набег" - из которого я бы только выкинул 2, 3 лишних описаний природы? Какого Вы мнения о "Рыбаках"?5 Прочтите сами "Немцев" и скажите мне тоже Ваше мнение о них6.

Я знал, что "Дневник Студента" писан Жихаревым - но не знал, что Панаев мог им воспользоваться7.-- Помилуйте, друг мой, почему Вы думаете, что я сочувствую изданию журнала в комнате Дюссо, на лоне Мухортова8, под шум речей Лопгинова и в дыму тех толстых и вонючих цыгар, которых покойный В<иссарион> Г<ригорьевич> называл <--->? - А ведь стихотворение без подписи в мартовской кн<ижке> "Совр<еменника>" - опять некрасовское. Ну подите, после этого. Нужно же человеку беспрестанно толковать публике, что ему скверно жить на свете!9 Завтра посылаю Вам с тяжелой почтой книжку - "Revue des 2 Mondes"10.

Ах, как бы Вы умно сделали, приехавши сюда. От 20-го мая до 25-го июня я никуда не выеду - не забудьте. Роман11 переписывается. На праздниках он приостановился.

Что Вы мне ни слова не скажете об издании Пушкина?12 Боитесь сглазить?

Поклонитесь Коршу и всем друзьям. Будьте здоровы - это главное. Дружески жму Вам руку и остаюсь

Ваш

И. Т.