Полине и Луи Виардо - Письма (1850-1854) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

С французского:

Москва.

Воскресенье, 9/21 июля 1850.

Добрый день, дорогая и добрая госпожа Виардо. Да хранят вас в каждое из мгновений дня все ангелы господни! Уже шесть дней, как я в Москве, а у меня всё еще не было времени сказать вам хоть слово после того письмеца, в котором я сообщал вам о своем приезде. (Как видите, на сей раз я собираюсь написать вам длинное письмо.) Однако я по переставал о вас думать и не проходит ночи, чтобы вы мне не приснились - вы или кто-нибудь из ваших - поэтому пробуждение бывает для меня немного более огорчительным. Я как растение, которое поставили в темноту,-- прилагаю все усилия, чтобы дотянуться до света, но свет так далеко! Горизонт наших семейных дел - говоря, языком поэтическим - начинает слегка проясняться; кажется, моя мать и сама в свои годы чувствует необходимость отдохнуть и решается наконец предоставить моему бедняге брату несколько более прочное положение. Однако, я говорю это с грустью, на ее слова трудно рассчитывать; для нее невыносима самая мысль дать нам независимость - могу вас уверить, что споры, которые между нами возникают, бывают иной раз очень тягостными1. Но мне по хочется долго об этом распространяться - к чему это? Я достаточно часто говорил вам об этом, а то, что я здесь нашел, не опровергло моих предчувствий, И всё же, поскольку я желаю, чтобы вы знали обо всем, что происходит в моей жизни, поскольку испытываю настоящее счастье, чувство исполненного долга каждый раз, когда сообщаю вам обо всем, что я думаю, обо всем, что меня касается, мне хочется рассказать вам о своем пребывании здесь. Вам, среди ваших занятии, всё это покажется, может быть, очень низменным - но нет,-- я не хочу щеголять ложной скромностью; я знаю, что ваше расположение ко мне достаточно сильно для того, чтобы вы смогли с интересом дочитать это письмо. Ведь это же не самомнение, не так ли?

И чтобы начать с чего-то необычайного и неожиданного, скажу вам, что я нашел здесь - догадайтесь что? - мою дочку, 8 лет, разительно на меня похожую2. Не могу описать вам ощущение, которое вызвал во мне ее вид - представьте себе, что я даже не припоминаю черт лица ее матери - говорю это нисколько не преувеличивая,-- откуда же такое сходство, в котором должна была бы запечатлеться взаимная любовь? Глядя на это бедное маленькое создание (я попросил слугу моей матери привести ее на бульвар, где встретился с ней как бы невзначай), я почувствовал свои обязанности по отношению к ней - и я их выполню - она никогда не узнает нищеты - я устрою ее жизнь, как можно лучше. Если б у меня была - не скажу малейшая привязанность к ее матери, если б я хоть немного знал ее (она еще жива, но я но мог решиться ее навестить), то думаю, что почувствовал бы нечто совершенно иное к этому бедному ребенку, который в полной растерянности стоял передо мной. Она, вероятно, догадывалась о том, кем я ей прихожусь. Вы можете себе представить, какое тягостное впечатление произвела на меня эта встреча, всё то, что я передумал, всё, что пришло мне в голову... О! боже мой, теперь я чувствую, как я обожал бы ребенка, чье лицо напоминало бы мне черты любимой мной матери... Это сходство... Отчего это сходство? Какая насмешка! Глядя на нее, я словно видел себя в ее возрасте - в ее чертах я узнал мое собственное лицо в детстве, насколько можно знать свое лицо - и, однако, как же это возможно? Во всем этом есть что-то невольно пугающее меня. Право, это нечто вроде преступления... и так оно и есть. При рождении (в мае 42)3 ей дали русское имя Палагея (Пелагея), которое обычно переводится, как Полина. Она, кажется, очень смышленая. Моя мать некоторое время держала ее при себе и отослала незадолго до моего приезда. Я этим был доволен, потому что ее положение в доме моей матери было ужасно ложным. Скажите, что вы обо всем этом думаете и что я должен сделать - я собираюсь отдать ее в монастырь, где она останется до 12 лет - там и начнут ос воспитание, Мне хотелось бы, чтоб вы дали мне совет - я буду так счастлив ему последовать. Вы моя Полярная звезда, вы знаете, что по ней ориентируются моряки: она постоянно находится на одном и том же месте и никого не вводит в заблуждение. Дайте мне совет - все, что исходит от вас, исполнено такой доброты и такой искренности. Следует ли мне взять ее с собой в Петербург? Ее мать, в сущности, не падшая женщина - это портниха, которая зарабатывает на жизнь работой. Но у нее есть любовники, и бог знает какие! Я ни в коем случае не хочу оставлять ее у матери, которая только и мечтает как бы от нее отделаться. Ответьте мне поскорей, чтоб через полтора месяца, после возвращения из деревин, я знал, на чем мне окончательно остановиться4. Прошу вас, советуйте по-дружески прямо и смело. Если бы я мог, то отдал бы вам всю жизнь, чтоб вы месили ее, как тесто для тех pies {пирожных (англ.).}, которые вы делали в комнатке возле кухни, в Куртавнеле. Мне не надо произносить этого слова - иначе я начну всё с начала. Итак, не правда ли, я могу рассчитывать на добрый совет, которому слепо последую, говорю вам заранее, Я верю, что полюблю эту бедную девочку, хотя бы уже потому, что, как мне кажется, вы ею заинтересуетесь. Да благословит вас бог, вас, самое благородное, самое лучшее иа свете существо. До завтра. Будьте счастливы - все остальное пойдет хорошо. Знаете ли вы, что в мире нет ничего столь же хорошего, как вы? Я всегда это знал, а теперь знаю лучше, чем когда-либо - до завтра.

Четверг.

О мои дорогие и добрые друзья, если б вы знали, как благотворно подействовало на меня ваше письмо5! Оно пришло в очень скверный момент. Сооружение, которое я с трудом воздвиг, снова рухнуло - я начинаю отчаиваться в том, что смогу прийти к какому-нибудь решению. Моя мать не может решиться дать жизнь и свободу моему брату. Мои нервы расстроены: бог знает, когда и чем это кончится. Ваше милое и дорогое письмо повлияло на меня наилучшим образом - глоток прохладной воды посреди пустыни. Оно вернуло мне мужество. Нечего об этом и говорить - надо идти до конца. Как я вам обязан за точное и подробное описание вашей комнаты! Я нарисовал ее себе на листке бумаги и не могу оторвать от него глаз. Она тут, передо мной, под бронзовой рукой, которую вы мне подарили, рядом с табакеркой. Я окружаю себя этими дорогими, памятными вещами - вы на них смотрели - как же вы хотите, чтоб я глядел на них без умиления? Спасибо также и за другие подробности. Я смаковал их слово за словом, и в конце концов принялся изучать каждую букву, говорю о Buchstaben {буквах (нем.).}, стал восхищаться d (несмотря на критику Виардо), е, l и т. д. Ах! прошу вас, пишите почаще, будьте милосердны. Доброго Виардо целую в обе щеки за строчки, которые он добавил; скажите ему, что его предсказание я с радостью принимаю, хотя и не слишком ему верю... Если б я смог увидеться с вами хотя бы и 1852 году! Ну, посмотрим. Во всей этой жестокой разлуке хорошо лини, то, что я чувствую, как моя привязанность к вам делается всё сильнее - если только это возможно,-- границ у нее не было и раньше - ей было бы трудно возрастать.

Моя мать снова взяла к себе малышку, о которой я писал вам в воскресенье. Меня это огорчает, потому что ее положение здесь, конечно, отвратительно. Из нее делают нечто вроде прислуги - я не хочу сделать из нее принцессу - но также и - ну, вы меня понимаете. Я желаю, чтобы она была свободной, и она ею будет. Так как через несколько дней я уезжаю в деревню, то ни о чем не говорю сейчас; я приму меры, когда вернусь оттуда. Не забывайте, что я серьезно, и очень серьёзно рассчитываю на ваши советы, позвольте сказать - на каши приказания. Мне сладостно произносить это слово, применяя его к вам, и я буду счастлив вам повиноваться. Итак, милостивая государыня, решайте, я жду6.

Вчера я написал письмецо Гуно - я был слишком расстроен, чтоб высказать ему всё, что мне хотелось бы сказать - но я, всё же, думаю, что сказал достаточно для того, чтобы он увидел, как искренне и нежно я ему предай. Повторите ему это от меня. Прощайте - до завтра - да благословит вас бог тысячу раз.

Пятница 26 июля.

Сегодня месяц, как я покинул Париж. Только один месяц. Каким долгим он мне показался! Какая же это часть нашей разлуки - 12-я, 24-я?.. Не хочется об этом думать. Будет так, как угодно богу. Лишь бы вы были счастливы! Вот главное. Das Ubrige wird sich linden {Прочее устроится (нем.).}, как говорят немцы. О да, будьте счастливы - вы слышите?

Погода сегодня немного прояснилась... Но это так ненадежно. Ни на что нельзя рассчитывать. Послезавтра мой брат уезжает в деревню - я же на два дня позднее - и неё это еще в высшей степени неопределенно. Но я боюсь вам наскучить, говоря всё об одном и том же. Что поделаешь? У меня почти нет времени видеться с друзьями, которые, впрочем, здесь так же милы ко мне, Как и в Петербурге. Я по читаю газет, и ни у кого здесь нет "Times". Вчера я все-таки видел небольшую статью в "Journal des Debats", где говорилось о вас. Рассчитываю на ваши письма. Им надо так много времени, чтобы добраться сюда. Продолжайте писать по адресу, который я вам дал, это самое верное. Я не смог еще приняться за работу, до сих пор даже не охотился - вознагражу себя в деревне.

Суббота, 6 часов утра.

Стоит очень мягкое утро; небо теплого серого цвета - уже несколько дней я сплю с открытыми окнами. Я сел за свой стол и думаю о вас. Мое окно выходит во двор; невысокая деревянная ограда отделяет его от другого двора, усаженного деревьями, среди которых стоит приземистая простенькая церковка, белая с зелеными куполами, в византийском стиле: сейчас звонит к заутрене. Я в России - где куртавнельские тополя? Облака начинают сгущаться, округляться: я наблюдаю за их движением - они потихоньку направляются к западу - они идут к вам... Я поручаю им передать тысячу благословений. Ах! мои друзья, мои дорогие друзья - когда же я с вами вновь увижусь?.. Чувствую, что долго прожить вдали от вас я не смогу {Далее зачеркнута одна строка, написанная по-немецки.}.

Я еще раз напишу вам до того, как покину Москву, в день отъезда, а потом уже из деревни буду писать вам каждый день, хотя бы одно только слово на большом листе бумаги, который я буду посылать вам раз в две недели. Поочередно беру руки всех моих друзей, кончая вашими, которые я с нежностью пожимаю и целую - молю небо о вас - такой доброй, такой великой, такой кроткой и такой благородной. Прощайте, прощайте. Будьте счастливы вы, друзья мои, и не забывайте меня. Leben Sio wolil, theuerste Freundinn. Gott segne Sie! {Прощайте, дражайший друг. Да благословит вас бог! (нем.).}

Ваш

И. Тургенев.