Полине Виардо - Письма (1850-1854) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

С французского:

С.-Петербург.

1/13 мая 1852.

Мои дорогие друзья, Это письмо передаст вам одно лицо, которое выезжает отсюда через несколько дней или же оно отправит его в Париж, переехав через границу, так что я могу немного поговорить с вами откровенно и не опасаясь любопытства полиции1. Прежде всего скажу вам, что если я не уехал из С.-П<етербурга> еще месяц тому назад, то уж конечно не по своей воле: я нахожусь под арестом в полицейской части - по высочайшему повелению - за то, что напечатал и одной московской газете статью, несколько строк о Гоголе. Это только послужило предлогом - статья сама по себе совершенно незначительна, но на меня уже давно смотрят косо, привязались к первому представившемуся случаю. Я вовсе не жалуюсь на государя: дело было ему представлено таким предательским образом, что он не мог бы поступить иначе. Хотели подвергнуть запрету всё, что говорилось по поводу смерти Гоголя,-- и кстати обрадовались случаю одновременно наложить запрещение на мою литературную деятельность2. Через две недели меня отправят в деревню, где я обязан жить до нового распоряжения3. Всё это, как вы видите, невесело; тем не менее я должен сказать, что со много обращаются вполне по-человечески; у меня хорошая комната, книги; я могу писать, в первые дни я мог видаться со знакомыми, потом это запретили, так как их приходило слишком много. Несчастье не обращает в бегство друзей, даже в России. Правду сказать, несчастье и не особенно велико: 1852 год будет для меня без весны; вот и всё; самое же грустное во всем этом то, что надо окончательно проститься со всякой надеждой выехать за границу; впрочем, я никогда не обманывал себя на этот счет. Покидая вас, я хорошо знал, что расстаюсь надолго, если не навсегда. Теперь у меня только одно желание: чтобы мне позволили свободно разъезжать внутри самой России. Надеюсь, что в этом мне но откажут! Наследник очень добр - я написал ему письмо, от которого ожидаю хорошего4. Вы знаете, что государь в отъезде. Наложили также печати на мои бумаги, или, вернее сказать, опечатали двери моей квартиры, а спустя десять дней сняли печати, ничего не осмотрев; вероятно, знали, что там нет ничего запрещенного.

Нужно признаться, что я порядком скучаю в своей дыре; пользуюсь этим вынужденным досугом для изучения польского языка, заниматься которым начал шесть недель тому назад. Мне остается еще четырнадцать дней заключения. И уж считаю же я их, поверьте!

Вот, мои дорогие друзья, не очень приятные новости, которые я могу сообщить вам. Надеюсь, что вы расскажете мне что-нибудь получше. Здоровье мое хорошо, по я постарел до смешного. Я мог бы послать вам целую прядь седых волос - без преувеличения. Однако я не теряю мужества. В деревне меня ожидает охота! Затем я постараюсь привести в порядок свои дола; буду продолжать мои очерки о русском народе, самом странном и самом удивительном пароде, какой только есть на свете. Я стану работать над своим романом5 тем более свободно, что не буду думать о прохождении его через когти цензуры. Мой арест, вероятно, сделает невозможным печатание моей книги в Москве - очень жаль, но что же делать6?

Я прошу вас почаще писать мне, мои дорогие друзья, ваши письма будут много способствовать поддержанию во мне мужества б эти дни испытаний. Ваши письма и воспоминания о прошедших днях Куртавнеля - вот всё мое богатство, Я долго не останавливаюсь на этом и в боязни расчувствоваться. Вы хорошо знаете, что мое сердце всегда с вами, и сказать это я могу особенно теперь... Моя жизнь кончена, в ней нет больше очарования. Я съел весь свой белый хлеб; будем жевать оставшийся пеклеванный и просить небо, чтобы оно было "очень милостиво", как говорил Вивье.

Мне не для чего говорить вам, что всё это должно остаться в глубокой тайно; малейшего упоминания, малейшего намека в какой-нибудь газете будет достаточно, чтобы окончательно погубить меня7.

Кстати, мой дорогой друг, получили ли вы 300 руб. сер., посланные через Штиглица; я хотел сказать: получили ли вы мое письмо, посланное четыре дня тому назад вместо с переводным векселем от Штиглица?

Прощайте, мои дорогие и добрые друзья; будьте счастливы, а я буду радоваться вашему счастью, насколько смогу. Будьте здоровы, не забывайте меня, пишите мне чаще и будьте уверены, что я мысленно всегда с вами. Целую вас есеж и посылаю вам тысячу благословений. Милый Куртавнель, посылаю также привет и тебе! Прощайте, прощайте; пишите мне часто. Еще раз целую вас. Прощайте!

Ваш

И. Тургенев.

P. S. Вскоре я напишу вам обычным путем. Я напишу вам из Москвы - и в самый день моего приезда в Спасское. Мой адрес по-прежнему: в контору Языкова.

<В начале письма приписка:> Письмо мое я адресовал м-ль Борте, потому что по хотел ставить имя Виардо и опасался писать непосредственно г-же Виардо, не зная, в каком состоянии мое письмо ее застанет.