Л. Н. Толстому - Письма (1855--1858) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

13(25) сентября 1856. Куртавнель

Куртавнель (возле Парижа).

25/13 сентября 1856.

Ваше письмо довольно поздно дошло до меня, милый Лев Николаевич,-- я ездил в Англию и нашел его здесь уже по возвращении1. Начну с того, что я весьма благодарен Вам за то, что Вы его написали, а также и за то, что Вы отправили его ко мне я никогда не перестану любить Вас и дорожить Вашей дружбой, хотя,-- вероятно, по моей вине - каждый из нас, в присутствии другого, будет еще долго чувствовать небольшую неловкость. Я убежден, что мы свидимся и будем видеться часто; уезжая, я сказал Вашей сестре, что не буду иметь времени посетить Вас в Ясной2,-- а она иначе поняла мои слова. Отчего происходит эта неловкость, о которой я упомянул сейчас,-- я думаю, Вы понимаете сами. Вы единственный человек, с которым у меня произошли недоразуменья; это случилось именно оттого, что я не хотел ограничиться с Вами одними простыми дружелюбными сношениями - я хотел пойти далее и глубже; но я сделал это неосторожно, зацепил, потревожил Вас и, заметивши свою ошибку, отступил, может быть, слишком поспешно; вот отчего и образовался этот "овраг" между нами. Но эта неловкость - одно фигическое впечатление - больше ничего; и если при встрече с Вами у меня опять будут мальчики бегать в глазах, то, право же, это произойдет не оттого, что я дурной человек. Уверяю Вас, что другого объясненья придумывать нечего. Разве прибавить к этому, что я гораздо старше Вас, шел другой дорогой... Кроме собственно так называемых литературных интересов - я в этом убедился - у нас мало точек соприкосновения; вся Ваша жизнь стремится в будущее, моя вся построена на прошедшем... Идти мне за Вами - невозможно; Вам за мною - также нельзя; Вы слишком от меня отдалены, да и кроме того, Вы слишком сами крепки на своих ногах, чтобы сделаться чьим-нибудь последователем. Я могу уверить Вас, что никогда не думал, что Вы злы, никогда не подозревал в Вас литературной зависти. Я в Вас (извините за выражение) предполагал много бестолкового, но никогда ничего дурного; {Далее зачерпнуто: да Вы и} а Вы сами слишком проницательны, чтобы не знать, что если кому-нибудь из нас двух приходится завидовать другому-то уже, наверное, не мне. Словом, друзьями в Руссовском смысле мы едва ли когда-нибудь будем3; но каждый из нас будет любить другого, радоваться его успехам - и когда Вы угомонитесь, когда брожение в Вас утихнет, мы, я уверен, так же весело и свободно подадим друг другу руки, как в тот день, когда я в первый раз увидал Вас в Петербурге4.

Но довольно об этом. Скажите мне лучше, что Вы делаете? Написали ли что-нибудь? Что - "Юность"? Что - кавказская повесть?5 А записки Вашего брата - отделали ли Вы их и отправили ли их в Петербург?6 - И сам он неужели намерен остаться на Кавказе? Если он вернется в Тульскую губернию, поклонитесь ему от меня7. Где Вы намерены провести зиму? Всё это меня очень интересует. Сам я раньше будущего июня месяца не попаду в Спасское. Здесь я пока ничего не делаю; - но переехавши в Париж (недели через три), примусь за работу. Мне здесь очень хорошо; я с людьми, которых люблю душевно - и которые меня любят. В октябрьской книжке "Современника" помещена будет моя повесть; скажите мне, понравится ли она Вам8. Мой адресс пока: Paris, poste restante. В Париже Фет - он Вам кланяется,-- а из Берлина я получил письмо от Некрасова9. Как-то "С<овременник>" пойдет без него.

Прощайте, будьте здоровы, жму Вам крепко руку.

Ваш Ив. Тургенев.

P. S. Я пишу Вам в письме к Вашей сестре. Мой поклон Вашей тетушке. Кстати, уж если дело пошло на число 28, я тоже родился 28-го числа.

На обороте:

Графу Льву Николаевичу Толстому.