A. И. Герцену - Письма (1855--1858) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

18 (30) мая 1858. Париж

Париж.

30-го мая 1858.

Милый друг, не сердись на меня за мое молчание; я должен был собрать точные справки насчет известного тебе дела. Вот что оказалось:

Источник затруднений не в здешнем посольстве, не в интригах Франка; они произошли от некоторых северных немецких правительств, которые обратились к здешней полиции с указанием на мнимую опасность твоих изданий. Следствием этого распоряжения было предписание книгопродавцам вообще - не продавать твоих изданий; в течение 14 дней они и не продавали1; но теперь они снова разрешены, т. е. снова на это смотрят сквозь пальцы - и я сам видел "Колокол" и т. д. у Франка и в Rue de Rivoli; только некоторые No-а "Колокола" (как-то 8-й и 12-й)2 да "Письма из Италии"3 запрещены окончательно. Все это, мне сообщено под тайной и с просьбой не давать огласки; а потому я прошу и тебя не говорить об этом, тем более, что дело - пока - опять попало в колею надлежащую. Иностранные книгопродавцы в Париже находятся совершенно в руках полиции; одно слово - и их отсюда выгонят. Но вот что, по несчастью, кажется, выскочило из колеи: это наши домашние дела. Реакция наконец подняла голову4. Титов заменен каким-то дураком Гриммом, Кавелин удален, Щербатов вышел в отставку; на днях Ковалевский собрал всех редакторов и держал им очень гРустную речь: "Я, говорит, стар - и с препятствиями не могу бороться; меня только выгонят - а вам, господа, хуже может быть; умоляю вас быть крайне осторожными". Вслед за этой речью он поехал в Москву - налагать на всё запрещены. Следовало ожидать эти revirements, но преувеличенно бояться их не следует; что они ни делай, камень покатился под гору - и удержать его нельзя. Впрочем, я еще надеюсь на Александра Николаевича, хотя, к сожаленью, он, вероятно, окружен еще хуже, чем мы предполагали5.

Кланяюсь всем друзьям, тебя обнимаю. Я еду в середу в Россию, напишу тебе из Берлина. Addio. Трудные мне предстоят штуки в любезном отечестве6.

Твой

И. Тургенев.