Полине Виардо - Письма (1855--1858) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

С французского:

Спасское, 9/21 июля 1858.

Дорогая и добрая госпожа Виардо, начинаю мое письмо известием, горестным для всех Русских: художник Иванов, о котором я, кажется, рассказывал вам в своих письмах из Рима, только что умер от холеры в С.-Петербурге2. Бедняга! после двадцати пяти лет труда, лишений, нищеты, добровольного заточения, в тот самый момент, когда его картина была выставлена, еще до получения какой-либо награды, прежде даже, чем он убедился в успехе этого творения, которому он посвятил всю свою жизнь,-- смерть, внезапная, как апоплексический удар, но более жестокая, потому что она не поражает головы! Дрянная газетная статья, оскорбительная для него, отсрочки, точно рассчитанное пренебрежение - вот всё, что дала ему родина за тот короткий промежуток времени, который протек от его возвращения до его смерти3. Что касается его картины, то она, конечно, принадлежит к той эпохе искусства, в которую мы вступили немногим более столетия назад, и это, надо в том сознаться, эпоха упадка; это уже не просто живопись: это - философия, поэзия, история, религия; в картине есть прискорбные недостатки, но это всё же нечто значительное, произведение серьезное, возвышенное, влияния которого нужно желать в России, хотя бы как противодействия школе, основанной Брюлловым4.

18/30 июня. {Так в подлиннике.} Вот что я делал, theuerste Freundinn {самый дорогой друг (нем.).}, в течение прошедших 9 дней5: я много трудился над романом, который начал и надеюсь окончить к наступлению зимы6; потом ездил на охоту за 150 верст отсюда н потерял напрасно 5 дней, потому что болота были еще пусты, время перелета дупелей и бекасов еще не наступило. В то же время я вместе с дядей занимаюсь устройством моих отношений с крестьянами: начиная с осени они все будут переведены на оброк, то есть я уступлю им половину земли за ежегодную арендную плату, а сам для обработки моих земель буду нанимать работников. Это будет только переходное состояние, впредь до решения комитетов; но ничего окончательного нельзя сделать до тех пор7.

Я упомянул вам о романе, который сейчас пишу; как бы я был счастлив, если бы мог изложить вам его план, представить характеры, цель, которую я себе наметил, и проч.; как охотно принял бы я замечания, которые вы бы мне сделали! На этот раз я долго обдумывал сюжет и надеюсь избежать тех внезапных, нетерпеливых решений, которые вас справедливо раздражали. Я чувствую себя в рабочем настроении, а между тем жар молодости уже покинул меня; я пишу с каким-то удивительным для меня самого спокойствием: лишь бы оно не отразилось на самом произведении! Холодность порождает посредственность.

Я довольно часто вижу Фета; он проживает верстах в пятнадцати от Спасского8. Несмотря на его смешные стороны, это добрый малый, у которого для Русского человека, довольно своеобразия и ума. Он вспоминает о вас с восторгом; можете быть уверены, я не сказал ему, что думают о нем в вашем семействе9.

Пишу вам в Куртавнель, хотя вы еще не велели мне это делать: но предполагаю, что в Лондоне вас уже не должно быть10. Сезон заканчивается.-- Я только что получил "Атенеум" с небольшой статьей о вашем выступлении в "Сомнамбуле"11, она доставила мне живейшее удовольствие. Вы ведь поете по-английски, не правда ли?

Думайте немного обо мне и пишите мне во время вашего пребывания в Куртавнеле. Что до меня, то я думаю постоянно - могу сказать это без всякого преувеличения - даже за работой - обо всем, что я оставил, что любимо мною во Франции. Будьте здоровы, вы и все ваши, передайте от меня тысячу добрых пожеланий Виардо и повергните меня к ногам Диди12. Сердечно пожимаю вам руки и остаюсь

ваш

И. Тургенев.