Полине Виардо - Письма 1862-1864 - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

С французского:

No 3

Санкт-Петербург.

Гостиница "Франция",

у Полицейского моста, No 50.

Суббота, 16/4 января.

Дорогая госпожа Виардо, вот уже два часа, как я здесь, вполне здоровый, но падающий от усталости, долго беседовал с Боткиным и Анненковым и не хочу лечь, не начав этого письма, которое окончу и отправлю завтра.

Воскресенье вечером, 17/5 января.

Не хотел отправлять вам этого письма сегодня утром, так как не ыог сказать ничего интересного - а теперь могу. За день перевидал немало всякого народу, в том числе председателя сенатской комиссии, которая должна судить меня1, и Рубинштейна, которому я передал ваше письмо2. С председателем объяснился удовлетворительно и полагаю, что всё это дело разрешится скоро и благополучно. Послезавтра в полдень я должен явиться в Сенат; буду извещать вас обо всем, что со мной случится3.-- Дело с музыкальным альбомом тоже, надеюсь, пойдет как по маслу. Рубинштейн охотно за это берется: он сыграл все 15 номеров и всеми остался очень доволен, а некоторые из них его поразили; особенно восхитили его "Шёпот", "Тихая ночь", "Цветок", "Мой голос", "Колыбельная песня", "Две розы". Он обещал завтра же свести меня со своим издателем, и тут уже мы начнем действовать изо всех сил. Он согласен править корректуры и внесет некоторые изменения в порядок расположения пьес. Нет нужды говорить вам, что времени мы терять не будем4.

Боткин нанял для меня две славных комнатки, в которых очень тепло - желал бы я, чтобы так же тепло было в баденской гостиной - но должен сознаться, что, как только я остаюсь один, на меня нападает страшная тоска... Я так хорошо приспособился к тихой и очаровательной жизни, которую я вел в Баден-Бадене... Не в состоянии не думать о ней непрестанно и то впечатление - будто я в сне,-- о котором я вам писал во втором своем письме (посланном из Кенигсберга; первое было из Берлина), не покидает меня. Чувствую, что буду счастлив и доволен, только когда вернусь в благодатный край, где я оставил лучшую часть своего существа. С завтрашнего дня начинаю ждать писем от вас. О, как я буду радоваться им! Ноге моей лучше, и сегодня я уже совсем не ощущал усталости от долгого путешествия.

Обедал с Боткиным, Анненковым, толстяком Ханыковым и еще одним, четвертым, старым приятелем5. Первую половину вечера провел у Рубинштейна; вторую - у Анненкова. Позавчера я дал себе слово видаться только со старыми друзьями. Завтра поеду к графине Ламберт и к Тютчеву.

На улицах много снега, но погода очень мягкая - едва подмораживает. Здесь с большим успехом давали "Фауста"; в среду иду смотреть его6, а завтра вечером - русскую оперу Серова ("Юдифь"). Это сочинение тоже имеет большой успех. Подробно опишу вам свои впечатления7. Мое письмо отправится завтра, в понедельник; в среду и в пятницу пошлю еще два.

Тысячу дружеских приветов всем, начиная с Виардо, тысячу поцелуев детям - а вам самое сердечное shakehands {рукопожатие (англ.).} и нежнейшие воспоминания.

Der Ihrige {Ваш (нем.).}

И. Тургенев.

P. S. Передайте, пожалуйста, г-же Аншгетт, что я добрался до места и шлю ей свой привет. Сообщите, поставлена ли наконец Klappe {вьюшка (нем.).}. Сколько у вас желаний?