И. П. Борисову - Письма (Апрель 1864-декабрь 1865) - Мемуары и переписка- Тургенев Иван Сергеевич

28 января (9 февраля) 1865. Париж

Париж.

Rue Basse, 10, Passy. 9-го фев./28-го янв. 1865. Четверг.

Любезнейший друг Иван Петрович, письмецо Ваше приехало со мной сюда из Бадена1 - а приехал я в Париж для того, чтобы сыграть свадьбу моей дочери, которая 25-го февр<аля> выходит за молодого хорошего француза, некоего г-на Gaston Bruère. После многих неудачных попыток эта увенчалась успехом - и я теперь очень рад, что мы до сих пор не торопились: партия во всех отношениях удовлетворительная. Я нахожусь в великих хлопотах - выдать девушку замуж - это целая история - чуть не целое уголовное дело во Франции - а при ненормальном положении моей дочери - затруднения усложняются в десять раз2. Однако всё уладилось - и за исключением болезни или чего-нибудь еще хуже, кажется, никаких препятствий предвидеть нельзя. Вы легко можете себе представить, как я доволен.

Тотчас по окончании свадьбы я возвращаюсь в мой любезный Баден - а в самых первых числах апреля еду в Россию. В Петербурге я останусь несколько дней, в Москве несколько часов - и прямо в Спасское. Это верно, несомненно, опять-таки если что-нибудь фатальное не помешает. С истинным удовольствием мечтаю о том, как мы сразимся в шахматы с Вами на Вашей террасе, в присутствии Пети, который уже, верно, знает ходы и которому прошу кланяться от моего имени. А от Вас надо будет махнуть к Фету - и там, несмотря на весь мрак его отчаяния и печальных предсказаний, пойдут трюфели, пулярды под белым соусом и батюшка Редерер3 в неограниченных экземплярах. Доживем - так поживем.

Очень меня опечалило известие о Толстом. Надеюсь, что он давным-давно справился и работает4. Ему книги в руки. Не хитри только этот человек, отдайся своему таланту - господи боже, куда он уйдет! Перед ним жизнь только что начинается - что за годы - 36 лет - да и силы какие! С нетерпеньем ожидаю его нового романа5.

А меня Вы, душа моя, напрасно шевелите6. Моя песенка спета. Так спокойно катится жизнь, так мало сожалений, тревог - что только думаешь об одном: матушка Середа, будь похожа на Вторник - как сам батюшка Вторник был похож на Понедельник. Не поднимайтесь со дна вы, всякие черные тараканы - болезнь, слепота, глухота, увечие - а больше не надо, не надо ничего. Куда нам бороться и ломать деревья! Благо, чувство к красоте не иссякло; благо, можешь еще порадоваться ей, всплакнуть над стихом, над мелодией7... А тут охота, страсть, горячая, сильная, неистомная; пес такой, что целой вселенной на удивление - коронованные особы (без шуток - это сделал принц Гессенский8 на охоте) перед ним шапки ломают - и предлагают мне громадные суммы... Он так отыскивает всякого раненого зверя, птицу - что на легенду сбивается, право... Спросите любого мальчугана в Великом герцогстве Баденском: а слыхал ты о Пегазе, собаке одного русского в Бадене? - так он о русском ничего не знает - а Пегаза знает9! Чего еще? Помилосердуйте!

Продавать издание с билетом пожелал сам книгопродавец для скорейшего приобретения денег. Впрочем, последний том подвигается уже к концу10. Я Вам привезу экземпляр.

Жму Вам руку крепко-накрепко и говорю: до свидания.

Искренно Вас любящий

Ив. Тургенев.

P. S. Мне пишут из Петербурга, что там уже "швальни" и т. д. прекратились и барышни опять заглядываются на офицеров; то же будет и в Орле; в провинции старые моды всегда дольше держатся11.