Явление девятое - Завтрак у предводителя - Иван Сергеевич Тургенев

Те же и Вельвицкий, с планами.

Балагалаев. А! подойди сюда. (Развертывает планы.) Принеси-ка вон столик... Вот-с, извольте посмотреть... вот-с... "Сельцо Кокушкино, Раково тож, душ по 8-й ревизии мужеска пола 94"... Посмотрите-ка, как карандашом все перечерчено: не в первый раз мы над этим планом бьемся... "Всей земли 712 десятин, неудобной 81, под усадьбой с выгоном 9; чересполосица есть, но немного". Вот это именье нам приходится поровну разделить между отставным коллежским регистратором Ферапонтом Беспандиным и сестрою его, вдовой подпоручика, Анной Кауровой,- поровну; заметьте: так сказано в завещании покойной их тетушки, архитекторской вдовы Филокалосовой.

Беспандин. Старуха перед смертью из ума выжила. Что бы все оставить мне! и не было бы никакой неприятности...

Каурова. Вишь, вы какие!

Беспандин. Ну, так законную бы часть вам определила... Да что от бабы ожидать путного!.. Правда, вы, говорят, каждое утро ее болонку чесали да мыли.

Каурова. А вот вы и солгали! стану я пса чесать!.. как же!.. такая я женщина!.. Вот вы - другое дело: вы известный собачник; вы, говорят, вашего пса,- прости, господи, мое прегрешение!- в самую морду целуете.

Балагалаев. Господа! я должен вас обоих попросить несколько помолчать... Так вот как-с: вот уже более трех лет, как их тетушка скончалась, и с тех пор, представьте, никакого решения. Наконец я согласился быть между ними посредником, потому что это, вы понимаете, мой долг; но, к сожалению, до сих пор ни в чем не успел. Вот видите ли-с, в чем главное затруднение: господин Беспандин и сестрица их не желают жить в одном доме; стало быть, усадьбу следует разделить. А разделить ее нет возможности!

Беспандин (помолчав). Ну... я отказываюсь от теткиного дома; бог с ним!

Балагалаев. Вы отказываетесь? Беспандин. Да; но я надеюсь на вознаграждение.

Балагалаев. Конечно, это требование справедливо.

Каурова. Николай Иваныч! это хитрость. Это с его стороны уловка, Николай Иваныч! Он через это надеется получить самую лучшую землю, конопляники и прочее. На что ему дом? у него свой есть. А теткин дом без того куда плох...

Беспандин. Коли он так плох...

Каурова. А конопляников я не уступлю. Помилуйте! я вдова, у меня дети... Что ж я буду делать без конопляников, посудите сами.

Беспандин. Коли он плох...

Каурова. Воля ваша...

Алупкин. Да дайте же ему договорить!

Беспандин. Коли он так плох, уступите его мне, и пусть вас вознаградят.

Каурова. Да! знаю я ваши вознаграждения!.. какую-нибудь десятинишку негодную, камень на камне, или, еще того хуже, болото какое-нибудь, где один тростник, которого даже крестьянские коровы не едят!

Балагалаев. Такого болота в вашем имении и нету вовсе...

Каурова. Ну, не болото, так другое что-нибудь в этом роде. Нет, вознаграждение... покорно благодарю: знаю я, что это за вознаграждения!

Алупкин (Мирволину). Что, у вас в уезде все женщины таковы?

Мирволин. Бывают и хуже.

Балагалаев. Господа, господа! позвольте, позвольте... Я должен вас опять попросить несколько помолчать. Я вот что предлагаю. Мы теперь сообща разделим всю дачу на два участка; в одном будет заключаться дом с усадьбой, а к другому мы несколько лишней земли прибавим, и пусть они потом выбирают.

Беспандин. Я согласен.

Каурова. А я не согласна.

Балагалаев. Почему же вы не согласны?

Каурова. А кому первому придется выбирать?

Балагалаев. Мы жребий кинем.

Каурова. Сохрани, господи, и помилуй! что вы это! ни за что на свете!

Али мы нехристи какие?

Беспандин. Ну, вы выберете.

Каурова. Я все-таки не согласна!

Алупкин. Да отчего же?

Каурова. Как же я стану выбирать? ну, а если я ошибусь...

Балагалаев. Позвольте, однако, отчего же вы ошибетесь? участки будут равные; а если какой получше выйдет, Ферапонт Ильич вам предоставляет право выбора.

Каурова. А кто мне скажет, какой лучше будет? Нет, Николай Иваныч! это уже ваше дело: уж вы, батюшка, потрудитесь, назначьте сами; какой вы участок мне назначите, тот и возьму, и довольна буду.

Балагалаев. Ну, пожалуй. Итак, дом со службами и с усадьбой предоставляется госпоже Кауровой.

Беспандин. И с садом?

Каурова. Разумеется, с садом! как же дому быть без саду? да и сад-то дрянь: всего пять-шесть яблонь, яблоки на них кислые-прекислые... Просто вся усадьба гроша не стоит.

Беспандин. Так предоставьте ее мне, боже мой!..

Балагалаев. Итак, дом с садом и со службами и вся господская усадьба предоставляются госпоже Кауровой. Хорошо. В таком случае не угодно ли вам посмотреть?.. Вельвицкий! прочти, братец! как было я разделил?

Вельвицкий (читает по тетради). "Проэкт раздела между помещиком Ферапонтом Беспандиным и сестрою его, вдовою, дворянкою Кауровой..." Балагалаев. Начни с направления линии.

Вельвицкий. "Направление линии от точки А".

Балагалаев. Извольте глядеть: от точки А.

Вельвицкий. "От точки А, на границе дачи Волухиной, до точки Б, на углу плотины".

Балагалаев. До точки Б, на углу плотины... Евгений Тихоныч, что же вы?

Суслов (издали). Я вижу.

Вельвицкий. "От точки Б"...

Каурова. А позвольте узнать, чей будет пруд?

Балагалаев. Разумеется, общий; то есть правый берег будет принадлежать одному, левый другому.

Каурова. А! вот как!

Балагалаев. Далее, далее...

Вельвицкий. "Пустоши же разделить поровну: в первой сорок восемь, во второй семьдесят семь десятин".

Балагалаев. Так вот что я теперь предлагаю... Тот, кто не получает усадьбы, берет всю первую пустошь за себя, то есть получает двадцать четыре десятины лишнего. Вот пустоши: первая и вторая.

Вельвицкий. "Владетель первого участка обязывается переселить на свой счет два двора во второй участок; а выселенным крестьянам конопляниками пользоваться два года..." Каурова. Ни крестьян переселять, ни конопляники уступать я не намерена.

Балагалаев. Да полноте.

Каурова. Ни за что, Николай Иваныч, ни за что!

Алупкин. Не извольте перебивать, сударыня!

Каурова (крестится). Что это? что это? во сне я, что ли?.. да после этого я, право, не знаю, что и сказать! Конопляники на два года, общий пруд!

Да эдак лучше я от дома откажусь...

Балагалаев. Да позвольте, однако, заметить вам, что Ферапонт Ильич...

Каурова. Нет, батюшка, не извольте беспокоиться. Знать, я вас чем обидела...

Балагалаев (вместе с нею). Да выслушайте меня, Анна Ильинишна! вы толкуете о дворах, о конопляниках, а ваш братец может к другому участку присоединить двадцать четыре десятины...

Каурова (вместе с ним). Не говорите, не говорите, Николай Иваныч!

Помилуйте! что я за дура буду, что конопляники даром отдам! Вы бы одно вспомнили, Николай Иваныч: я вдова - за меня заступиться некому; дети у меня малолетные: вы бы хоть их пожалели.

Алупкин. Это уж слишком, слишком! нет, это слишком!..

Беспандин. Стало быть, вы находите, что мой участок лучше вашего?

Каурова. Двадцать четыре десятины!..

Беспандин. Нет, скажите, лучше?..

Каурова. Помилуйте! двадцать четыре десятины!..

Алупкин. Да вы отвечайте: лучше? а? лучше, лучше?

Каурова. Да что ты это, батюшка, на меня все вскидываешься? Или у вас в Тамбове такой обычай? Откуда вдруг появился, ни знамо, ни ведомо, и что за человек, господь его знает, а посмотри ты, как петушится!

Алупкин. Однако прошу не забываться, сударыня. Даром что вы, сколько мне известно, женщина, я не посмотрю: я старый солдат, черт возьми!

Балагалаев. Полноте, полноте, господа! Антон Семеныч! успокойтесь, прошу вас. Ведь это ни к чему не поведет...

Алупкин. Да ведь, помилуйте...

Каурова. Вы сумасшедший! Он сумасшедший.

Беспандин. Я все-таки опять вас спрашиваю, Анна Ильинишна: по-вашему, мой участок лучше?

Каурова. Ну да, лучше, то есть земли больше.

Беспандин. Ну, поменяемтесь.

Она молчит.

Балагалаев. Ну-с, что ж вы не отвечаете?

Каурова. Что ж мне без дому быть? На что ж после этого мне и деревня?..

Беспандин. Да коли мой участок лучше - отдайте мне дом и возьмите себе эти двадцать четыре десятины.

Оба молчат.

Балагалаев. Однако позвольте, Анна Ильинишна, будьте же наконец благоразумны, последуйте примеру вашего братца... Я сегодня не нарадуюсь, глядя на него. Вы видите сами, вам всевозможные делаются уступки; вам остается только объявить ваше желание насчет выбора.

Каурова. Я уж сказала, что я не намерена выбирать...

Балагалаев. Вы не намерены выбирать и не соглашаетесь ни на что...

помилуйте! Я вам должен заметить, Анна Ильинишна, что моих сил недостает...

Если сегодня мы опять ничем не покончим, то уж я не намерен более служить посредником между вами. Пусть суд вас делит. Скажите нам по крайней мере, что вы желаете?

Каурова. Я ничего не желаю, Николай Иваныч! я на вас полагаюсь, Николай Иваныч!

Балагалаев. Однако вот вы мне не доверяете... Ведь надобно ж это покончить, Анна Ильинишна... Помилуйте! ведь третий год!.. Ну, скажите, на что вы решаетесь?

Каурова. Что мне вам сказать, Николай Иваныч?, Я вижу, вы все против меня. Вас вот пятеро, а я одна... Я женщина: конечно, вам легко меня запугать; а у меня, кроме бога, нет защитника. Я в вашей власти: делайте со мной что хотите.

Балагалаев. Однако это непростительно. Наконец вы бог знает что говорите... Нас пятеро, а вы одне... Да разве мы к чему-нибудь вас принуждаем? Каурова. А как же-с? Балагалаев. Это ужасно! Алупкин (Балагалаеву). Да бросьте ее! Балагалаев. Постойте, Антон Семеныч!.. Анна Ильинишна, матушка! выслушайте меня. Скажите нам, что вам угодно: оставить при вас дом, что ли, и уменьшить долю вознаграждения вашего братца, и насколько уменьшить,- вообще какие ваши условия?

Каурова. Что мне вам сказать, Николай Иваныч? Конечно, мне с вами не сладить... Но господь нас рассудит, Николай Иваныч!

Балагалаев. Ну, послушайте: вы, я вижу, недовольны моим предложением...

Алупкин. Да отвечайте же...

Суслов (Алупкину). Оставьте: вы видите, женщина с норовом.

Каурова. Ну, да-с, недовольна.

Балагалаев. Прекрасно! так скажите же нам, в чем ваше неудовольствие состоит? Каурова. Этого я не могу сказать. Балагалаев. Отчего же вы не можете? Каурова. Не могу-с.

Балагалаев. Да вы меня, может быть, не понимаете? Каурова. Я вас слишком хорошо понимаю, Николай Иваныч!

Балагалаев. Ну, так скажите же нам наконец в последний раз, чем вас можно удовлетворить, на какие предложения вы бы изъявили свое согласие?

Каурова. Нет-с, извините! Силой вы что хотите можете со мной делать: я женщина; а с моего согласия, извините... я умру а моего согласия не дам.

Алупкин. Вы женщина?.. Нет, вы черт! вот кто вы! Вы сутяга'..

Балагалаев. Антон Семеныч!

Каурова. Батюшки! батюшки!

Суслов и Мирволин. Полноте, полноте!

Алупкин (Кауровой). Слушай! я старый солдат я даром грозить не стану.

Эй, не дурачься, опомнись, а то худо будет... Я не шучу... слышишь? . Если б ты возражала путем, я бы ничего не говорил; а то ты упираешься, как вол...

Баба, берегись,- говорят тебе, берегись...

Балагалаев. Антон Семеныч! я, признаюсь...

Беспандин. Николай Иваныч, это мое дело! (Алупкину.) Милостивый государь! позвольте узнать, с какого права...

Алупкин. Вы заступаетесь за вашу сестру?

Беспандин. Вовсе не за сестру: мне моя сестра вот что-тьфу!.. а я за честь фамилии.

Алупкин. За честь фамилии? А чем я вашу фамилию оскорбил?

Беспандин. Как чем оскорбили! Вот это мне нравится! Стало быть, по-вашему, всякий заезжий чудак...

Алупкин. Что, милостивый государь?..

Беспандин. Что, милостивый государь?..

Алупкин. А вот что-с: в чужом доме ругаться неприлично. Вы дворянин и я дворянин, так не угодно ли завтра.

Беспандин. На чем хотите! хоть на ножах.

Балагалаев. Господа, господа! что вы это? как вам не стыдно? помилуйте!

в моем доме...

Беспандин. Вы меня не запугаете, милостивый государь!

Алупкин. Я вас не боюсь; а ваша сестра... неприлично сказать, что она такое.

Каурова. Согласна; отцы мои, на все согласна!.. дайте подписать: все, что угодно, подпишу.

Суслов (Мирволину). Где моя шапка? не видал, братец?

Балагалаев. Господа, господа!

Герасим (входит и кричит). Петр Петрович Пехтерьев!