Глава 25 - Вешние воды - Повести Ивана Сергеевича Тургенева.

Чуть не бегом возвратился Санин в свою квартиру. Он чувствовал, он сознавал, что только там, только наедине с самим собою, ему выяснится наконец, что с ним, что с ним такое? И действительно: не успел он войти в свою комнату, не успел сесть перед письменным столом, как, облокотясь об этот самый стол обеими руками и прижав обе ладони к лицу,- он горестно и глухо воскликнул: "Я ее люблю, люблю безумно!" - и весь внутренно зарделся, как уголь, с которого внезапно сдули наросший слой мертвого пепла.

Мгновение... и уже он не в силах был понять, как он мог сидеть рядом с нею... с нею! - и разговаривать с нею, и не чувствовать, что он обожает самый край ее одежды, что он готов, как выражаются молодые люди, "умереть у ее ног". Последнее свидание в саду все решило. Теперь, когда он думал о ней,- она уже не представлялась ему с развеянными кудрями, в сиянии звезд,- он видел ее сидящей на скамейке, видел, как она разом сбрасывает с себя шляпу и глядит на него так доверчиво... и трепет и жажда любви перебегали по всем его жилам. Он вспомнил о розе, которую вот уже третий день носил у себя в кармане: он выхватил ее и с такой лихорадочной силой прижал ее к своим губам, что невольно поморщился от боли. Теперь уже он ни о чем не рассуждал, ничего не соображал, не рассчитывал и не предвидел; он отделился от всего прошлого,он прыгнул вперед: с унылого берега своей одинокой, холостой жизни бухнулся он в тот веселый, кипучий, могучий поток - и горя ему мало, и знать он не хочет, куда он его вынесет, и не разобьет ли он его о скалу ! Это уже не те тихие струи уландовского романса, которые недавно его баюкали... Это сильные, неудержимые волны! Они летят и скачут вперед - *и он летит с ними.

Он взял лист бумаги - и без помарки, почти одним взмахом пера, написал следующее:

"Милая Джемма!

Вы знаете, какой совет я взял на себя преподать вам, вы знаете, чего желает ваша матушка и о чем она меня просила,- но чего вы не знаете и что я обязан вам теперь сказать,- это то, что я люблю вас, люблю со всею страстью сердца, полюбившего в первый раз! Этот огонь вспыхнул во мне внезапно, но с такой силой, что я не нахожу слов!! Когда ваша матушка пришла ко мне и просила меня - он еще только тлел во мне - а то я, как честный человек, наверное бы отказался исполнить ее поручение ... Самое признание, которое я вам теперь делаю, есть признание честного человека. Вы должны знать, с кем имеете дело - между нами не должно существовать недоразумений. Вы видите, что я не могу давать вам никаких советов... Я вас люблю, люблю, люблю - и больше нет у меня ничего - ни в уме, ни в сердце!!

Дм. Санин".

Сложив и запечатав эту записку, Санин хотел было позвонить кельнера и послать ее с ним...Нет!-этак неловко...Через Эмиля? Но отправиться в магазин, отыскивать его там между другими комми - неловко тоже. Притом уже ночь на дворе - и он, пожалуй, уже ушел из магазина. Размышляя таким образом, Санин, однако, надел шляпу и вышел на улицу; повернул за угол, за другой - и, к неописанной своей радости, увидал перед собою Эмиля. С сумкой под мышкой, со свертком бумаги в руке, молодой энтузиаст спешил домой.

"Недаром говорят, что у каждого влюбленного есть звезда",- подумал Санин и позвал Эмиля.

Тот обернулся и тотчас бросился к нему.

Санин не дал ему восторгаться, вручил ему записку, объяснил ему, кому и как ее передать... Эмиль слушал внимательно.

- Чтобы никто не видел? - спросил он, придав своему лицу выражение знаменательное и таинственное: мы,дескать,понимаем,в чем вся суть!

- Да, мой дружок,- проговорил Санин и немножко сконфузился, однако потрепал Эмиля по щеке...- И если ответ будет... Вы мне принесете ответ, не правда ли? Я буду сидеть дома.

- Уж об этом не беспокойтесь! - весело шепнул Эмиль, побежал прочь и на бегу еще раз кивнул ему.

Санин вернулся домой - и, не зажигая свечи, бросился на диван, занес руки за голову и предался тем ощущениям только что сознанной любви, которые и описывать нечего: кто их испытал, тот знает их томление и сладость; кто их не испытал - тому их не растолкуешь.

Дверь растворилась - показалась голова Эмиля.

- Принес,- сказал он шепотом,- вот он, ответ-то!

Он показал и поднял над головою свернутую бумажку.

Санин вскочил с дивана и выхватил ее из рук Эмиля. Страсть в нем слишком сильно разыгралась: не до скрытности было ему теперь, не до соблюдения приличия - даже перед этим мальчиком, ее братом. Он бы посовестился его, он бы принудил себя - если б мог!

Он подошел к окну - и при свете уличного фонаря, стоявшего перед самым домом, прочел следующие строки:

"Я вас прошу, я умоляю вас - целый завтрашний день не приходить к нам, не показываться. Мне это нужно, непременно нужно - а там все будет решено. Я знаю, вы мне не откажете, потому что...

Джемма".

Санин два раза прочел эту записку - о, как трогательно мил и красив показался ему ее почерк! - подумал немного и, обратившись к Эмилю, который, желая дать понять, какой он скромный молодой человек, стоял лицом к стене и колупал в ней ногтем,- громко назвал его по имени.

Эмиль тотчас подбежал к Санину.

- Что прикажете?

- Послушайте, дружок...

- Monsieur Димитрий,- перебил его Эмиль жалобным голосом,- отчего вы не говорите мне: ты?

Санин засмеялся.

- Ну, хорошо. Послушай, дружок (Эмиль слегка подпрыгнул от удовольствия), - послушай: там, ты понимаешь, там ты скажешь, что все будет исполнено в точности (Эмиль сжал губы и важно качнул головою),- а сам... Что ты делаешь завтра?

- Я? Что я делаю? Что вы хотите, чтобы я делал?

- Если тебе можно, приходи ко мне поутру, пораньше,- и мы до вечера будем гулять по окрестностям Франкфурта... Хочешь?

Эмиль опять подпрыгнул.

- Помилуйте, что может быть на свете лучше? Гулять с вами - да это просто чудо! Приду непременно!

- А если тебя не отпустят?

- Отпустят!

- Слушай... Не сказывай там, что я тебя звал на целый день.

- Зачем сказывать? Да я так уйду! Что за беда! Эмиль крепко поцеловал Санина и убежал. А Санин долго ходил по комнате и поздно лег спать. Он предался тем же жутким и сладким ощущениям, тому же радостному замиранию перед новой жизнью. Санин был очень доволен тем, что возымел мысль пригласить на завтрашний день Эмиля; он походил лицом на сестру. "Будет напоминать ее",- думалось Санину.

Но больше всего удивлялся он тому: как мог он вчера быть иначе, чем сегодня? Ему казалось, что он "вечно" любил Джемму - и именно так точно ее любил,как он любил ее сегодня.