Глава 1 - Часы - Повести Ивана Сергеевича Тургенева.

Рассказ старика 1850 г.

Расскажу вам мою историю с часами...

Курьезная история!

Дело происходило в самом начале нынешнего столетия, в 1801 году. Мне только что пошел шестнадцатый год. Жил я в Рязани, в деревянном домике, недалеко от берега Оки - вместе с отцом, теткой и двоюродным братом. Мать свою я не помню: она скончалась года три после замужества; кроме меня, у отца моего детей не было. Звали его Порфирием Петровичем. Человек он был смирный, собою неказистый, болезненный; занимался хождением по делам тяжебным-и иным. В прежние времена подобных ему людей обзывали подъячими, крючками, крапивным семенем; сам он величал себя стряпчим. Нашим домашним хозяйством заведовала его сестра, а моя тетка - старая пятидесятилетняя дева; моему отцу тоже минул четвертый десяток. Большая она была богомолка - прямо сказать: ханжа, тараторка, всюду нос свой совала; да и сердце у ней было не то, что у отца - недоброе. Жили мы - не бедно, а в обрез. Был у моего отца еще брат, Егор по имени; да того за какие-то якобы "возмутительные поступки и якобинский образ мыслей" (так именно стояло в указе) сослали в Сибирь еще в 1797 году.

Егоров сын, Давыд, мой двоюродный брат, остался у моего отца на руках и проживал с нами. Он был старше меня одним только годом; но я преклонялся перед ним и повиновался ему, как будто он был совсем большой. Малый он был не глупый, с характером, из себя плечистый, плотный, лицо четыреугольное, весь в веснушках, волосы рыжие, глаза серые, небольшие, губы широкие, нос короткий, пальцы тоже короткие-крепыш, что называется-и сила не по летам! Тетка терпеть его не могла; а отец-так даже боялся его... или, может быть, он перед ним себя виноватым чувствовал. Ходила молва, что не проболтайся мой отец, не выдай своего брата-Давыдова отца не сослали бы в Сибирь! Учились мы оба в гимназии, в одном классе, и оба порядочно; я даже несколько получше Давыда... память у меня была острей; но мальчики - дело известное! - этим превосходством не дорожат и не гордятся, и Давыд все-таки оставался моим вожаком.