Глава 3. Царское Село в воспоминаниях современников нач. XX века

Содержание

Введение
Глава 1. Царское Село в мемуарах современников XVIII века
Глава 2. Царское Село в воспоминаниях современников XIX века
Глава 3. Царское Село в воспоминаниях современников нач. XX века
Заключение
Список использованной литературы
Приложение

В 1913 году напротив Федоровского собора началось строительство так называемого Федоровского городка, предназначавшегося для причта собора. В городке были построены дом для священников, дом для дьяконов, трапезная (перед ней пристройка ктитора), дом для причетников и различные помещения другого назначения.
«Главные здания,— писал автор проекта городка архитектор С. С. Кричинский,— выходящие фасадами к собору, были проектированы в русском стиле XVII столетия, а второстепенные и служебные постройки — в духе гражданских сооружений Новгорода и Костромы»78. Городок окружала стена со сторожевыми башнями и бойницами. Каменные ворота украшала искусная резьба. Неподалеку от городка строилась Ратная палата.
Федоровский городок стал центром возникшего в Петрограде в 1915 году «Общества возрождения художественной Руси». Образовавшееся в сложное и противоречивое время, это общество объединяло людей разных политических устремлений и художественных воззрений.
28 декабря 1916 года в трапезной Федоровского городка состоялся вечер «народного искусства», устроенный «Обществом возрождения художественной Руси».
Вот как рисует трапезную в своих воспоминаниях Ю. Д. Ломан: «Это был двухэтажный каменный дом, отделанный белым камнем и напоминающий Грановитую палату. В нем было много сводчатых палат, расписанных старинным русским орнаментом, узорчатых лестниц и переходов. Дом был обставлен специально сделанной мебелью в русском старинном стиле.
В трапезной палате, расписанной древними русскими гербами, происходили заседания „Общества возрождения художественной Руси»79.
Оставила воспоминания о Царском Селе и А. Ахматова. В «Материалах Царскосельской уездной земской управы» дано описание дома, в котором семья Горенко прожила десять с лишним лет. Там сообщается: «На углу Широкой улицы и Безымянного переулка деревянный дом в 2 этажа на каменном подвале, по Широкой улице флигель, службы, сад»80.
В этом доме прошли детство и ранняя юность Ахматовой. Навсегда он остался, по ее словам, памятнее «всех домов на свете». Через много лет в своем неопубликованном очерке «Дом Шухарди-ной» поэтесса подробно описала и этот дом, и улицу Широкую, и Безымянный переулок.
«Дом темно-зеленый,— вспоминала Ахматова,— с неполным вторым этажом (вроде мезонина). В полуподвале мелочная лавочка с резким звонком в двери и незабываемым запахом этого рода заведений. С другой стороны (на Безымянном) тоже в полуподвале мастерская сапожника, на вывеске сапог и надпись: „Сапожник Б. Неволин»81.
В доме, который стоял на Широкой напротив дома Шухардиной, в первом этаже находилась фотография Ган, а во втором — жила семья известного пейзажиста, художника Ю. Ю. Клевера. Его сын О. Ю. Клевер стал впоследствии театральным художником и графиком.
Ахматова рассказывала: «Мимо дома примерно каждые полчаса проносится к вокзалу и от вокзала целая процессия экипажей. Там все: придворные кареты, рысаки богачей, полицмейстер барон Врангель стоя в санях (или пролетке) и держащийся за пояс кучера, флигель-адъютантская тройка, просто тройка (почтовая), царскосельские извозчики на «браковках». Автомобилей еще не было»82. «Сегодня был с Анной Ахматовой в Царском. Третий день, как выпал пушистый, легкий снег, 8° мороза. Солнечно, прозрачное, высокое небо. Царскосельский парк заметен снегом, дорожек почти нет, тропинки протоптаны сквозь парк по наиболее коротким направлениям к Софии. Пусто и от этого еще более торжественно и пышно; солнце, смешанное со снегом, золотило поляны, стволы и горело в воздухе. Кажется странным, что в этом городе еще живут люди; чем они живут? Как они могут жить в такой тишине на останках такого прошлого? Этот город, прилепившийся к гигантским дворцам на окраине парка, вымерший, полуразрушенный, напоминает сторожку могильщиков какого-то великого кладбища. Я узнал чувство, которое испытал в Чуфут-Кале. Проходя по пустынным улицам, вспоминаешь ряды карет с кучерами и лакеями в красных ливреях, они тянулись в царские дни от самого дворца до нижних конюшен; английские полукровки мотали стрижеными головами и звенели мундштуками; по Средней, мимо дома, где мы жили, ежедневно почти в четыре часа проезжала царица с детьми в широкой коляске парой в дышле (русская упряжка) с толстым кучером, на мягкой груди которого пестрела цветная колодка с медалями. Все дома знакомы, и знакома былая жизнь в этих домах: лакеи, отворявшие двери, лестницы, устланные красными бархатными дорожками, сени, парадные комнаты, будуары; знакомы шаги и звон сабель и шпор; лысины, подставленные для поцелуев; дети в шароварах и куртках, обшитых каракулем, в каракулевых же шапочках или в красных шапочках школы Левицкой, с гувернантками и гувернерами; и другая жизнь: гимназисты в голубых фуражках и с голубыми кашне, выдернутыми из-под светло-серого пальто, студенты на «своих» извозчиках, балы в Ратуше, пышные балы, где все было, как «в свете», но в которых «свет» ничего не признал бы своим; возвращение с последним поездом из Петербурга, быстрая езда на собственной лошади мимо больших из посеребренного чугуна электрических фонарей — домой; заспанная горничная без наколки и фартучка; столовая, где на этажерке стоял холодный чай и бутерброды, и т.д.»83
Вдоль Безымянного переулка тянулся дощатый забор. Переулок был обычно пустынным и тихим, по нему ездили только солдаты гвардейских полков за продуктами в так называемые провиантские склады, которые находились на самом краю города.
На краю города жил летом Евгений Иванов, один из тех любителей литературы, у которого бывал А. Блок, запечатлевший Царское Село в своем творчестве. «Был 11-го вечером у Ивановых в Царском. У них и вообще в Царском мне очень понравилось. У них — окраина — есть что-то деревенское, фруктовый садик, старая собака и огромная даль, на горизонте виден Смольный Монастырь... А в парке около дворцов пахнет Пушкиным: «сияющие воды» и лебеди...»
«Ездили мы с Женей целый день на велосипедах — в Царском и Павловске. Там — тишина, сквозные леса, снег запорошил траву. В сквозных парках едут во все стороны очень красивые конвойцы в синих кафтанах на стройных лошадях. Разъезжаются и опять съезжаются. Ни звука. Только поезда поют на разных ветках ж.-д...»
Блок любил «царскосельский пейзаж» в целом, но к дворцам, к памятникам, к роскоши минувших лет был равнодушен.
Ольге Книппер-Чеховой в раннем детстве в память врезались царскосельские дворцы. «Дворцы — это настоящие царские дворцы. Особенно хорош «Екатерининский» — богато убранный, с роскошным залом, сверху донизу облицованным золотыми узорами, с великолепной янтарной комнатой, где стены, потолок и даже мебель отделаны янтарем, красиво оттененным сине-золотыми просветами. В этом дворце, насколько я помню, обычно проходили официальные приемы, в то время как меньший из царских дворцов — «Александровский» — служил издавна покоями Романовых».