|
Глава XIII - Друг мой, Ольга, есть бог на небесах, - есть
на земле счастье... - Дай бог тебе счастье, если
ты веришь им обоим! - отвечала она, и рука ее
играла густыми кудрями беспечного юноши; их
лодка скользила неприметно вдоль по реке,
оставляя белый змеистый след за собою между
темными волнами; весла, будто крылья черной
птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они
оба сидели рядом, и по веслу было в руке
каждого; студеная влага с легким шумом
всплескивала, порою озаряясь фосфорическим
блеском; и потом уступала, оставляя быстрые
круги, которые постепенно исчезали в темноте; -
на западе была еще красная черта, граница дня и
ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем
своде, и свежая роса уж падала на опустелый
берег <Суры> - мирные плаватели, посреди
усыпленной природы, не думая о будущем, шутили
меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением
заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить,
испугать свою подругу; но она умела отомстить за
это невинное коварство; неприметно гребла в
противную сторону, так что все его усилия
делались тщетны, и челнок останавливался,
вертелся... смех, ласки, детские опасения, всё
так отзывалось чистотой души, что если б демон
захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту;
- Ольга не считала свою любовь преступлением;
она знала, хотя всячески старалась усыпить эту
мысль, знала, что близок ужасный, кровавый
день... и... небо должно было заплатить ей за
будущее - в настоящем; она имела сильную душу,
которая не заботилась о неизбежном, и по крайней
мере хотела жить - пока жизнь светла; как она
благодарила судьбу за то, что брат ее был
далеко; один взор этого непонятного, грозного
существа оледенил бы всё ее блаженство; - где
взял он эту власть?..
- Будет ли конец нашей любви! - сказал Юрий,
перестав грести и положив к ней на плечо голову;
- нет, нет!.. - она продолжится в вечность, она
переживет нашу земную жизнь, и если б наши души
не были бессмертны, то она сделала бы их
бессмертными; - клянусь тебе, ты одна заменишь
мне все другие воспоминанья - дай руку... эта
милая рука; - она так бела, что светит в
темноте... смотри, береги же мой перстень,
Ольга! - ты не слушаешь? не веришь моим клятвам?
Вместо ответа она запела вполголоса следующую
песню: Воет ветер,
Светит месяц:
Девушка плачет -
Милый в чужбину скачет;
Ни дева, ни ветер
Не замолкнут:
Месяц погаснет,
Милый изменит!
Прочь эту песню, - воскликнул Юрий, - кто тебя
ее выучил.
- Никто, сама.
- Не верю. - Разве ты во мне сомневаешься!..
- Нет; - однако ты слишком обещаешь - мы скоро
расстанемся... а там - ...там...
- О, если только это пугает тебя, то знай... я
скоро не поеду... я пробуду здесь еще три
месяца...
- Три месяца! боже! - она содрогнулась; - ее
сердце облилось холодом.
- А потом, - сказал Юрий, стараясь ее утешить и
не понимая значения этого: боже! - потом съезжу
в полк, возьму отставку, и возвращусь опять к
тебе... тогда ты будешь моею, вопреки всем
ничтожным предрассудкам. - Если даже мой отец
захочет разлучить нас, если... о - нет! - он дал
мне жизнь, а ты меня даришь миллионом жизней в
каждой улыбке...
- Три месяца, три месяца, - и несколько дней, -
повторяла не слушая Ольга... ее ум остановился
на этой пагубно неизменной мысли.
Они причалили к берегу... уж было очень темно;
деревенская церковь с своей странной колокольней
рисовалась на полусветлом небосклоне запада
подобно тени великана; и попеременно озаряемые
окна дома одни были видны сквозь редкий
ветельник.
Они шли под руку; молча, - вдоль по узкой
тропинке и, поровнявшись с разрушенной баней,
вдруг услышали грубые голоса; - "посмотрим, что
такое", - шепнул Юрий. Она машинально
остановилась.
- Да скоро ли? - спросил первый голос.
- На днях; уж в округе начинается кутерьма. Да
будет ли у вас готово, - сказал другой.
- Всё будет - уж это наше дело... одни только не
смеем; и до вашего прихода будем молчать... воля
твоя.
- Ну пожалуй.
- Да правда ли, что будут соль и хлеб давать
даром...
- Не ведаю - только будет больно хорошо... а
вино будет даром, из барских погребов... - тут
несколько слов Юрий не расслушал.
- Да Вадим был у нас, - сказал первый голос...
При этом имени Ольга с необыкновенной силой
увлекла за собою Палицына.
- Куда ты? - сказал он с удивлением: - что с
тобою?..
- Скорей! скорей! - больше она не могла
выговорить.
- Это должны быть воры! - подумал Юрий и
перестал дивиться ее испугу. Пришедши домой,
Ольга удалилась немедленно в свою комнату и
заперлась. Наталья Сергевна встретила сына и с
улыбкой намекнула о его ночной прогулке; что за
радость этой доброй женщине; теперь муж ее верно
не решится погрешить против сына и жены в одно
время; - "впрочем, - думала она, - молодым людям
простительно шалить; а как седому старику таким
вещам придти в голову, - знает царь небесный!.."
- Мы поедем завтра в монастырь, Юрьюшка, -
сказала она вошедшему сыну; - Борис Петрович еще долго пропорскает... куда я
рада, что ты не в него!.. И точно: предпочитая
своей Наталье Сергевне медведей и собак,
почтенный помещик не слишком льстил ее
самолюбию, хотя у женщин 18 столетия оно не было
так взыскательно, как у наших столичных
красавиц. Но век иной, иные нравы!
Перейти к чтению
четырнадцатой главы>> |
