|
Глава IX Кто из вас бывал на берегах светлой <Суры>? -
кто из вас смотрелся в ее волны, бедные
воспоминаньями, богатые природным, собственным
блеском! - читатель! не они ли были свидетелями
твоего счастия или кровавой гибели твоих
прадедов!.. но нет!.. волна, окропленная слезами
твоего восторга или их кровью, теперь далеко в
море, странствует без цели и надежды или в
минуту гнева расшиблась об утес гранитный! - Она
потеряла дорогой следы страстей человеческих,
она смеется над переменами столетий, протекающих
над нею безвредно, как женщина над пустыми
вздохами глупых любовников; - она не боится ни
ада, ни рая, вольна жить и умереть, когда ей
угодно; - сделавшись могилой какого-нибудь
несчастного сердца, она не теряет своей
прелести, живого, беспокойного своего нрава; и в
ее погребальном ропоте больше утешений, нежели
жалости. Если можно завидовать чему-нибудь, то
это синим, холодным волнам, подвластным одному
закону природы, который для нас не годится с тех
пор, как мы выдумали свои законы.
Вадим стоял под густою липой, и упоительный
запах разливался вокруг его головы, и чувства,
окаменевшие от сильного напряжения души,
растаяли постепенно, - и отвергнутый людьми, был
готов кинуться в объятия природы; она одна могла
бы утолить его пламенную жажду и, дав ему другую
душу или новую наружность, поправить свою
жестокую ошибку. Вадим с непонятным спокойствием
рассматривал речные травы и густой хмель,
который яркими, зелеными кудрями висел с
глинистого берега. Вдали одетые туманом курганы,
может быть могилы татарских наездников,
подымались, выходили из полосатой пашни; еловые,
березовые рощи казались опрокинутыми в воде; и
мрачный цвет первых приятно отделялся желтоватой
зеленью и белыми корнями последних; летнее
солнце с улыбкой золотило эту простую картину.
В шуме родной реки есть что-то схожее с
колыбельной песнью, с рассказами старой няни;
Вадим это чувствовал, и память его невольно
переселилась в прошедшее, как в дом, который
некогда был нашим, и где теперь мы должны
пировать под именем гостя; на дне этого
удовольствия шевелится неизъяснимая грусть, как
ядовитый крокодил в глубине чистого, прозрачного
американского колодца.
Вдруг раздался в отдалении звон дорожного
колокольчика, приносимый ветром... Вадим
вздрогнул, не зная сам тому причины; - он
обернулся в ту сторону, где деревянный мост
показывался между кустов и где дорога желтея
терялась за холмами; - там серая пыль клубилась
вслед за простою кибиткой... "Не к нам ли? -
подумал Вадим; - но этого не может быть! кому?"
- ...его тревожил колокольчик, и непонятное
предчувствие как свинец упало на его душу. - Он
побрел вдоль по реке и старался рассеяться... но
не мог: проклятый колокольчик его преследовал...
Что делалось в барском доме? Там также слышали
колокольчик, но этот милый звук не произвел
никакого неприятного влияния; Наталья Сергевна
подбежала к окну, а Борис Петрович, который не
говорил с женой со вчерашнего вечера, кинулся к
другому. - Они ждали сына в отпуск - верно это
он!..
В тот век почты были очень дурны, или, лучше
сказать, они не существовали совсем; родные
посылали ходока к детям, посвященным царской
службе... но часто они не возвращались,
пользуясь свободой; - таким образом однажды мать
сосватала невесту для сына, давно убитого на
войне. Долго ждала красавица своего суженого;
наконец вышла замуж за другого; на первую ночь
свадьбы явился призрак первого жениха и лег с
новобрачными в постель; "она моя", говорил он -
и слова его были ветер, гуляющий в пустом
черепе; он прижал невесту к груди своей - где на
месте сердца у него была кровавая рана; призвали
попа со крестом и святой водою; и выгнали
опоздавшего гостя; и, выходя, он заплакал, но
вместо слез песок посыпался из открытых глаз
его. Ровно через сорок дней невеста умерла
чахоткою, а супруга ее нигде не могли сыскать.
Таково предание народное; обратимся к повести
нашей. Борис Петрович и жена его три года не
получали известия от своего Юриньки!.. месяц
тому назад он с богомольцем, которого встретил
на дороге, прислал письмо, извещая о скором
прибытии... это он!..
Колокольчик звенел всё громче и громче... вот
близко, топот, крик ямщика, шум колес... кибитка
въехала в ворота... вся дворня столпилась... это
он... в военном мундире... выскочил, - и кинулся
на шею матери... отец стоял поодаль и плакал...
это был их единственный сын!
Впрочем такие вещи не описываются...
Вечером Вадим возвратился в дом... увидал
кибитку, поймал некоторые отрывистые речи... И
догадался; - с досадой смотрел он на веселую
толпу и думал о будущем, рассчитывал дни, сквозь
зубы бормотал какие-то упреки... и потом,
обратившись к дому... сказал: так точно! слух
этот не лжив... через несколько недель здесь
будет кровь, и больше; почему они не заплотят за
долголетнее веселье одним днем страдания, когда
другие, после бесчисленных мук, не получают ни
одной минуты счастья!.. для чего они любимцы
неба, а не я! - о создатель, если б ты меня
любил - как сына, - нет, - как приемыша...
половина моей благодарности перевесила бы все их
молитвы... - но ты меня проклял в час
рождения... и я прокляну твое владычество в час
моей кончины...
Неподвижен стоял Вадим возле рогожной кибитки;
толпа пестрела кругом; старухи, дети, всё
теснилось, кричало, смеялось.
- Куда какой красавчик молодой наш барин, -
воскликнул кто-то... - Вадим покраснел... и с
этой минуты имя Юрия Палицына стало ему
ненавистным...
Что делать! он не мог вырваться из демонской
своей стихии.
Перейти к чтению десятой
главы>> |
